— Чего тебе? — нелюбезно осведомилась узница. И вытерла нос кулаком. — За поздравлениями пришла?

— Кэсс…

— Что? — младшая сдвинула брови. — Раз в жизни тебя попросила, а ты!.. Этот хлыщ высокомерный тебе родной сестры дороже, да? Ну и беги к нему, нечего тут стоять, как памятник!

Она дернула плечом и отвернулась. У Кристобель задрожали губы. Она любила свою сестренку, и пусть молодого Ван» Оррина она любила тоже, но собственное счастье казалось ей теперь чем-то постыдным и незаслуженным. Ей совестно было за него и перед Кассандрой, и перед самой собой — но что она могла поделать?

— Кэсс! — с отчаянием воскликнула старшая, роняя ключ и порывисто бросаясь к сестре. — Кэсс, прости! Ты же знаешь, я не нарочно! Если бы я знала, я бы никогда… Ну посмотри же на меня!

Она опустилась перед креслом на колени и, цепляясь за платье Кассандры, подняла на нее умоляющий взгляд. Та засопела.

— Нечего, нечего тут, — пробормотала она недовольным голосом, избегая смотреть в лицо уже готовой разрыдаться сестре. — Сначала про все забыла, а теперь извиняется… И не вздумай реветь! Мама скажет, что опять я тебя до слез довела. Хотя это еще кто кого, между прочим!

Она демонстративно вздернула подбородок. Изнемогающая под тяжестью собственной вины Кристобель уткнулась лицом ей в подол:

— Кэсси, ну пожалуйста… Я ведь… Я совсем не хотела…

Та сердито дернула ногой. Ее раздирали одновременно обида и жгучая жалость. Да, конечно, если бы не ротозейство Крис, никто ничего не узнал бы, но что поделаешь, если люди от любви так глупеют? Ведь и правда не со зла же. Мучается вон теперь. Даже обругать как следует — и то язык не повернется!

— Не реви, — скрипуче сказала Кассандра, снова дернув ногой. И покосилась на всхлипывающую сестру сверху вниз. — А то твой женишок увидит тебя с носом распухшим — и сбежит обратно в Данзар. А ты сдуру от тоски зачахнешь. Не реви, ну!

— А ты… перестанешь сердиться?..

— Перестану, — вновь засопев, буркнула та. — Завтра, может, или послезавтра. Что ты думала, после такого я вот так тебя сразу и прощу?

Кристобель, не поднимая лица, улыбнулась сквозь слезы. В голосе младшей сестры прорезались знакомые сварливые нотки — как всегда бывало, когда Кассандра уже готова была сдаться, но еще не была готова это признать.

— Вытри глаза, — услышала Кристобель. — И встань уже, увидит кто — я до осени под замком просижу! Ты выпустить меня пришла?

— Да, — достав платок, Кристобель послушно исполнила приказ и неуверенно улыбнулась. Хоть она и была старшей, но Кассандра, по словам ехидного Нейла, «давно загнала сестру под каблук». — Мама сказала, что хватит… А папа велел, чтобы ты спустилась к нему в кабинет. Они там все, с дядей Астором.

— Все? — насторожилась младшая. И подав сестре руку, чтобы помочь подняться, нервным движением пригладила растрепанные кудри. — И меня ждут?

Кристобель кивнула.

— Мне ничего не сказали, — словно извиняясь, пролепетала она, — но Лисси проболталась, что они там почти до утра совещались. Наверное, это насчет твоей учебы.

Лисси была личной горничной Кристобель и души в хозяйке не чаяла. Жаль только, что подслушивать, по примеру прочих домашних слуг, для себя считала зазорным, так бы можно было хоть как-то подготовиться… Кассандра, чувствуя противную дрожь в ногах, сползла с кресла.

— Может, они все-таки решили отправить тебя в школу? — заглядывая сестре в глаза, предположила Кристобель. — Мама сказала, что о свадьбе я могу не беспокоиться! Значит, папа скроет подлог, ведь так?

— Угу, — мрачно отозвалась Кассандра. То, что родители так быстро сдались, было странно. Или все-таки не сдались? Или Ван» Оррин Крис и со скандалом возьмет?..

— Ты иди, — руку ее стиснули прохладные пальцы, — они тебя ждут. И не расстраивайся заранее! Может, еще всё устроится? И тебя простят, и разрешат учиться в Даккарае?

Кристобель очень старалась приободрить сестру — так старалась, что сама почти верила в то, что говорит. Но Кассандра на такие чудеса уже не надеялась. Она снова вспомнила застывшее лицо матери, холодную отстраненность во взгляде дядюшки, тяжелое молчание отца… «Или замуж, или в глушь, — мелькнула обреченная мысль. — И хорошо, если не в женскую обитель!»

Дрожь в ногах перекинулась на руки, но девушка совладала с собой. Какой смысл трястись, словно заячий хвост? Что сделано, то сделано, осталось только принять это достойно — если, конечно, получится.

Она неловко оправила замявшееся платье, еще раз пригладила волосы, а потом, поддавшись слабости, обернулась к сестре:

— Ты подожди меня здесь, ладно? Это, наверное, недолго. Я скоро вернусь.

Кристобель молча кивнула.

* * *

Закатное солнце, все еще горячее, слепяще-алое, освещало кабинет сквозь не задёрнутые занавеси. Душный, стоячий воздух, наполненный запахами старого дерева, кожи и совсем чуть-чуть — бренди, заставлял задыхаться. Или воздух был тут вовсе не при чем?

Кассандра, войдя и прикрыв за собой дверь, стояла посреди комнаты, опустив голову. Сидящий за массивным письменным столом отец, стоящая рядом с ним, опершись на этажерку, мать и замерший у окна вполоборота дядя молчали. Пауза затягивалась. Кассандра исподлобья взглянула на родителей и почувствовала, как по спине медленно скатилась холодная капля пота. Судя по лицам четы Д’Элтаров, на снисхождение их младшей дочери нечего было рассчитывать. И сесть не предложили. Значит, всё. Да что же они все как воды в рот набрали? Неужели все-таки в обитель сошлют? Или еще куда, похуже… Хотя что может быть хуже? Представив себя в белом одеянии послушницы, чья единственная радость — храмовый праздник, а последнее утешение — молитва, девушка едва удержалась, чтоб не зажмуриться. Даже старые ворчливые тетки с их вечными нравоучениями и темными гостиными, пропахшими пылью, теперь не казались Кассандре такой уж бедой. Ну, тетки! Ну, горы! Оттуда хоть вырваться можно. А из кельи в женской обители выход только один. «Нет! — чуть было не вскрикнула она, чувствуя, как вновь задрожали руки. — Только не туда! Только не это! Лучше как Крис — замуж! Лучше к тете приживалкой! Всё, что угодно, кроме…» Она вздрогнула — словно в насмешку, издалека донесся глухой удар храмового колокола, проникнув даже через стены и запертое окно. Знак?!

Барон шевельнулся. На мгновение отвел тяжелый взгляд от дочери и подцепил двумя пальцами лежащий на столе распечатанный конверт.

— Я не ожидал такого удара в спину, — медленно сказал он. — Не ожидал, что собственное «хочу» для тебя значит больше, чем семья. Подложное письмо! Под моей подписью!..

Он разжал пальцы. Конверт с тихом шелестом упал обратно на стол. Кассандра, у которой все еще стоял в ушах погребальный звон, внутренне съежилась.

— Я надеюсь, ты не понимала, что делаешь, — продолжил барон, не сводя глаз с дочери. — Потому что если понимала и все равно решилась — я не знаю, ради чего я жил. Семья — все, что у нас есть. Но ты, очевидно, считаешь иначе…