Впечатленный Виктор растерянно улыбался.

Арабелла сжала бокал обеими руками:

— А почему вы так внимательно рассматриваете меня?

Черт, заметила! Проклятые очки…

— Я не разглядываю…

— Дыхание выдает. Сдерживаете дыхание. Вилка не звенит, хотя вы еще не доели. Я не упрекаю, просто хочу понять почему.

Она сняла очки и протерла их краем скатерти. Виктор наконец увидел ее глаза. Молочные зрачки с примесью зелени, глядящие сквозь него в вечность.

Слепая.

— Я многое могу определить по дыханию. Привычка.

В голосе ее вдруг проявились извиняющиеся нотки, оттенок жалости к себе. Она снова надела очки, но Виктор запомнил округлую выпуклость ее скул, миндалевидные глаза с длинными ресницами. А вздернутая уголком верхняя губа…

— Не протрешь очки — выглядишь неряхой. Ведь так?

Виктор чувствовал себя неуютно. Она с ним флиртует, одновременно наблюдая за ним, как за подопытным шимпанзе.

— Не могли бы вы иногда отвлекаться от этой роли… терпеливой наставницы? А ваши глаза меня не испугали. У вас прекрасное лицо.

— Извините. — Она закусила верхнюю губу. — И… спасибо.

Они замолчали. Тут взревела и взорвалась аплодисментами обслуга ресторана у телевизора. «Ювентус» завершил игру невообразимо прекрасным голом! Подошел смеющийся официант. Дождь перестал колотить по полотняному навесу над летним садом, уставленным тонконогими столиками и стульями.

— Жизнь в Венеции — что может быть прекраснее! — воскликнул официант.

Пока Виктор расплачивался, Арабелла поведала о своей жизни в Венеции и вне ее. Увлекательная работа координатора экскурсионных маршрутов в Милане. Неосторожный переход через проезжую часть четыре года назад. Она очнулась в абсолютно черном мире. Левая нога не хотела заживать, но слух обострился. И она прислушивалась к голосам, порою не вникая в смысл речи.

Реплики пассивно-агрессивных медсестер. Вкрадчивое воркование врача, которому она приглянулась. Шепелявый санитар. Нервно покашливающий священник, от которого она постаралась поскорее отделаться. Мать, старательно скрывающая страх. Страховку она потратила на оплату курсов по речевой терапии. И уже очень скоро ее клиентами стали журналисты и политики.

— Но я ведь не политик, — вставил Виктор, глядя на ее высыхающие волосы.

— Здешняя публика — такие снобы… Но вы должны очаровать их в пятницу.

— Не собираюсь никого очаровывать.

— Два дня, — продолжала она, как будто не слыша. — Если вы им понравитесь, завалят приглашениями. Вы думаете, моя главная обязанность — сообщать американцам, что вилку надо держать в левой руке, а к макаронам не требовать тефтелек?

— Я просто собираюсь сообщить определенную информацию.

— Подождите, скоро эта остепененная публика вонзит в вас когти. А мэр! Я должна заочно познакомить вас с ним и его двумя любовницами, чтобы вы не перепутали их за ужином. Он вас пригласил, потому что всплыли махинации мэрии с бюджетом, и ему нужны положительные отклики прессы. А еще я научу вас шутить по-итальянски.

Она засмеялась, а в памяти Виктора всплыли предсмертные предостережения Мейера.

Чисто вымытый ливнем город мерцал за каналом цепочкой оранжевых светлячков. Где-то в лабиринте улиц часы на церковной башне пробили пять пополудни. Тьма, как в полночь. Виктор предложил своей наставнице руку. К его удивлению, она не отказалась. Они молча зашагали к отелю.

Точно на середине моста Аккадемиа Арабелла отпустила руку Виктора и оперлась на ограждение обеими ладонями. Виктор остановился рядом. Неуютное ощущение охватило его.

— Отец рассказывал, что здесь самое сильное течение. Вход в канал. — Она как будто разглядывала сквозь темные очки отражение в воде девочки из прошлого, которой она сама была когда-то. — Он приехал ко мне, когда я училась в университете Тревизо. То есть должна была учиться. Вместо этого напропалую крутила любовь здесь, в Венеции. — Она криво усмехнулась чему-то и не стала вдаваться в подробности.

Виктору захотелось прикоснуться к этой внезапно возникшей студентке из прошлого, но с лагуны столь же неожиданно налетела волна густого тумана и проглотила их обоих и все вокруг. Сквозь туман он увидел улыбку на губах Арабеллы-школьницы.

— Туман съедает все, — донесся до него глухой, внезапно постаревший голос. — Лодки сталкиваются… Ничего серьезного, но я пугалась, когда вдруг по пути домой оказывалась в этом молоке.

Виктор вытянул в ее направлении руку, но источник голоса куда-то исчез.

— Где вы? — вырвалось у него.

— Двое слепых, — засмеялась она.

Он ощутил затылком ее дыхание. Ему захотелось сорвать с нее пальто, всю одежду и слиться с ее телом здесь и сейчас, немедленно. Но туман исчез так же внезапно, как и появился. Арабелла стояла на том же месте, так же опираясь ладонями о перила. Из-под очков показались слезинки, которые она стерла жестом только что проснувшейся девочки.

— Устала. Клиентов много. — В голосе ее теперь звучали вежливые и нейтральные интонации продавщицы мороженого.

Она засунула руки в карманы и зашагала дальше. Виктор снова предложил ей руку. На этот раз безрезультатно.

Они подошли к отелю «Даниели». В мозгу Виктора разрозненные впечатления складывались в общую картину. Пропавший Миммо. Губы Арабеллы. Мутные глаза Уилбура. Улыбка водевильного волшебника на морщинистом лице Морсби. И дружеский жест фигуры на крыше, почему-то сильно настороживший его.

Ансельмо распахнул перед ними дверь, и они вступили в пустой вестибюль. Слепая вложила в руку Виктора небольшую картонную визитку:

— Завтра в десять утра вас устроит? Портье объяснит, как туда попасть.

Замысловатые зеленые завитушки адреса:

Campo S. Stae 2, Sta. Croce.

— Да, конечно, — пробормотал он, чувствуя себя идиотом. Хотелось что-то сказать, что-то сделать…

Арабелла кивнула и повернулась к двери, но как будто что-то вспомнила:

— Вы вели себя как джентльмен. Я свалилась на вашу голову нежданно-негаданно. Прошу прощения. Вы, конечно, никому не расскажете. Пострадает моя профессиональная репутация.

— Разумеется. Это… — он ткнул в визитку, как будто она могла видеть его палец, — это адрес вашего офиса?

— До поры до времени. И моя квартира. Шикарнее, чем этот отель, несмотря на ремонт. Я приготовлю закуску. Если хватит времени, предложу десерт. Джелато[15]с орехами.

Виктор кивнул и заложил руку за спину, как бы подчеркивая свою деловую целеустремленность и чистоту помыслов.

— В десять утра. Конечно. Доброй ночи.