истолковывает себя сам». В ней вы увидите, насколько обширен материал, который должен быть принят во внимание.

Итак, исследуя бессознательное, мы действуем обычным путем – то есть делаем выводы на основе сравнительного анализа. Мне часто возражали: почему сновидение вообще должно иметь бессознательное содержание? Это возражение, на мой взгляд, настолько ненаучно, насколько это вообще возможно. Всякий психологический элемент имеет свою особую историю. Каждая фраза, которую я произношу, имеет, помимо сознательно заданного мною смысла, некое историческое значение, которое может в корне отличаться от ее сознательного значения. Я намеренно выражаюсь несколько парадоксально: я не имею в виду, что я мог бы объяснить исторический смысл каждого отдельного предложения. Это легче сделать в случае более крупных и сложных структур. Всем известно, что, помимо явного содержания стихотворения, само стихотворение особенно характерно для поэта с точки зрения его формы, содержания и способа происхождения. В то время как поэт просто выразил в своем стихотворении мимолетное настроение, историк литературы увидит в нем такие вещи, о которых сам поэт даже не подозревает. Анализ, которому историк литературы подвергает материал поэта, вполне сопоставим с методом психоанализа, не исключая и ошибок, которые могут в него вкрасться.

Психоаналитический метод можно сравнить с историческим анализом и синтезом в целом. Предположим, например, что мы не понимаем значения обряда крещения, совершаемого сегодня в наших церквях. Священник говорит нам: крещение означает принятие ребенка в христианскую общину. Но это нас не удовлетворяет. Почему ребенка окропляют водой? Чтобы понять эту церемонию, мы должны собрать сравнительный материал из всей истории ритуала, то есть из воспоминаний человечества о соответствующих традициях.

1. Крещение, несомненно, представляет собой обряд посвящения, инициации. Следовательно, мы должны собрать все воспоминания о каких-либо обрядах посвящения.

2. Акт крещения совершается посредством воды. Эта особенность требует другого ряда реминисценций, а именно об обрядах, в которых используется вода.

3. Крещаемый окропляется водой. Если так, мы должны учесть все обряды, в которых неофит окропляется, погружается в воду и т. д.

4. Необходимо отыскать все реминисценции из мифологии, фольклора, а также суеверия и т. д., в каком-либо отношении схожие с символикой акта крещения.

Таким образом мы проводим сравнительное исследование акта крещения. Мы обнаруживаем элементы, из которых формируется акт крещения; мы устанавливаем, далее, его первоначальный смысл и в то же время знакомимся с богатым миром мифов, которые заложили основу религий и помогают нам понять многообразные и глубокие значения крещения. Точно так же аналитик поступает и со сновидением. Он собирает исторические параллели для каждого фрагмента, даже самые отдаленные, после чего пытается реконструировать психологическую историю сновидения и его скрытый смысл. Подобная монографическая обработка, равно как и упомянутый выше анализ обряда крещения, позволяет проникнуть в глубины удивительно тонкой и многозначительной сети бессознательных детерминант. Данный процесс по праву можно сравнить с историческим пониманием акта, который мы до сих пор рассматривали весьма поверхностно и однобоко.

Этот экскурс в область психоаналитического метода казался мне необходимым. Ввиду многочисленных ошибочных представлений всех тех, кто постоянно стремится дискредитировать психоанализ, я счел своим долгом дать общее описание этого метода и его положения в методологии науки. Я не сомневаюсь, что порой он применяется поверхностно и неправильно. Но вдумчивый критик не станет винить в этом сам метод, так же как один плохой хирург не может дискредитировать всю хирургию в целом. Я также не сомневаюсь, что многие труды, посвященные психологии сновидений, полны неточностей и искажений. Во многом это связано с тем, что медику, именно в силу его естественнонаучной подготовки, трудно интеллектуально постичь тонкий психологический метод, даже если инстинктивно он применяет его правильно.

Метод, который я описал выше, я применяю сам и несу за него научную ответственность. Давать советы по поводу сновидений, а также предпринимать прямые попытки их толкования, на мой взгляд, неправильно и научно недопустимо. Это уже не прием, а совершенно произвольная процедура, обреченная на безрезультатность, как и всякий ложный метод.

Если я попытался проиллюстрировать принципы психоаналитического метода на примере анализа сновидений, то только потому, что сновидение является одним из наиболее ярких образцов психических содержаний, состав которых ускользает от непосредственного понимания. Предположим, некто вбивает в стену гвоздь с целью что-то на него повесить. В данном случае нам понятны все элементы этого действия; они непосредственно очевидны. Иначе обстоит дело с актом крещения, где каждая фаза проблематична. Мы называем действия, смысл и цель которых поначалу не ясны, символическими действиями или символами. На этом основании мы называем сновидение символическим, ибо это психологический продукт, происхождение, смысл и цель которого неясны, вследствие чего его можно считать одним из чистейших продуктов бессознательной констелляции. Как метко заметил Фрейд, сновидение – это υia regia[48] к бессознательному.

Помимо сновидений, существует множество других продуктов бессознательной констелляции. В ассоциативном эксперименте мы имеем возможность точно определить влияние бессознательного. Мы видим эти влияния в возмущениях, которые я назвал «индикаторами комплекса». Задача, которую ассоциативный тест ставит перед субъектом, настолько проста, что с ней легко справляются даже дети. Тем более удивительно, что во время опыта отмечается множество нарушений намеченного действия. Единственные причины возмущений, которые обычно удается проследить, – частично сознательные, частично бессознательные констелляции, вызванные комплексами. В большинстве случаев нетрудно продемонстрировать связь этих возмущений с чувственно окрашенными комплексами. Тем не менее нам часто приходится прибегать к психоаналитическому методу, чтобы объяснить эту связь; то есть мы должны спросить пациента, какие ассоциации вызывают у него нарушенные реакции.

Таким образом мы получаем исторический материал, служащий основой для дальнейших суждений. Многие возражают, что в таком случае пациент волен говорить все, что ему заблагорассудится, – другими словами, любую чепуху. Подозреваю, что данное возражение основано на бессознательном предположении, что историк, собирающий материал для своей монографии, идиот, неспособный отличить истинные параллели от мнимых и оригиналы от явных фальсификаций. Профессионал имеет в своем распоряжении средства, позволяющие ему с уверенностью избегать вопиющих ошибок и с некоторой долей вероятности – менее грубых просчетов. Всем, кто знаком с психоаналитической работой, хорошо известно, что не так уж трудно увидеть, где есть согласованность, а где ее нет. Кроме того, ложные заявления, во-первых, весьма показательны с точки зрения состояния анализанда, а во-вторых, легко распознаются как таковые.

Однако есть еще одно возражение, которое заслуживает упоминания. Можно спросить себя: действительно ли эти реминисценции составляют основу сновидения? Если вечером я читаю интересное описание некоего сражения, ночью вижу во сне Балканскую войну, а затем во время анализа вспоминаю по ассоциации некоторые детали прочитанного, то даже самый строгий критик справедливо предположит, что моя ретроспективная ассоциация верна и истинна. Как я уже упоминал ранее, это