Механик по привычке держался вместе со старыми знакомыми в отряде Данилы.

Скоро на крыльце самого большого дома показался и сам воевода Черниговский.

— Здорово молодцы! — гаркнул он обретавшимся в седлах ратникам.

Собравшиеся вояки в ответ нестройно рявкнули что-то нечленораздельное, типа «И тебе того же желаем, воевода». Путята, не обратив на это внимания, сел на коня своего мощнотелого и выехал со двора. Все собравшееся воинство самостоятельно разобравшись в три ряда, выехало вслед за ним, растеклось по ближайшей улице, что вела вниз под горку.

В Чернигове тринадцатого века вставали рано. Проезжая по улицам спящего, казалось, города, переодетый в новую одежу Забубенный уже видел всяческое шевеление. Где-то поили коней, где-то разводили огонь. Где-то кололи дрова. В общем, жизнь без электричества была довольно напряженной. Хотя здесь об этом, пока никто не догадывался. Жизнь как жизнь. Все привыкли рано вставать и рано ложиться. День длился от рассвета до заката. Никакой ночной жизни. Ни тебе кино, ни тебе казино.

Выбравшись за городские ворота по специально опущенному для того мосту, отряд прибавил ходу. Направление держалось понятное, — на берега Десны, только почему-то в другую сторону от переправы вчерашней. Вверх по течению. Солнце уже поднималось над деревьями, а Путята, похоже, торопился исполнить наказ княжеский побыстрее.

Вчера, перед тем как вверить его изможденное тело Даниле на постой, воевода коротенько намекнул механику, что, мол, разговор с князем далее него утечь не должен. Не дай бог, узнает, что кому рассказал, даже из ратников ближайших, голова моментально с телом расстанется. Выходило, что об истинной цели сего предприятия знали только двое: Путята да он, Механик-чародей Григорий Забубенный. Странное возникало чувство: то ли гордиться можно, то ли за жизнь свою переживать дополнительно. Ну, семи смертям не бывать, как известно, а одной не миновать, как ни крути. Забубенный едва успевал впитывать происходившее с ним, да думать о самом ближайшем будущем, которое по-прежнему представлялось ему весьма туманным. Но в одном он был теперь уверен на все сто, что крепко вляпался в местные политические игры патриотов. И, как и полагается простолюдину, стал пешкой в этой игре.

Через час скачки по лесной дороге отряд выехал на крутой берег реки Десны. Забубенному показалось, что они прилично отдалились от Чернигова. Достигнув нужного места, Путята, не раздумывая, направил коня своего в распадок между двумя холмами, который продолжался спуском к реке. Когда Забубенный доскакал до того же места, ему открылся живописный вид на излучину реки. Десна здесь совершала поворот, из-за которого ни город, стоящий на холме, ни ведущая к нему переправа были не видны. Зато внизу обнаружилась стоянка кораблей, скрытая от чужих глаз. Там стояло четыре крутобокие ладьи, уткнувшись носом в берег, а с высокого борта на прибрежный песок были перекинуты доски. Около каждой ладьи копошились мужики, загружая их какими-то мешками.

— Шевелись лентяи, — рявкнул на них воевода, спустившись с высокого берега к ладьям, — отходим скоро.

Воевода слез с коня и завидев Данилу, подозвал его к себе.

— Грузи отряд свой с конями в первую ладью. А что не влезет, сноси в последнюю. Она с провиантом пойдет.

Скоро на берегу спустились все остальные ратники, и коням стало негде ступить. Враз сделалось тесно на узком берегу. Путята подозвал двух других начальников над отрядами, коих звали Еремей да Кузьма, и указал им на ладьи, куда им следовало грузиться. Последняя ладья, как понял механик, была чем-то типа передвижного склада или товарного вагона. Ратников на ней разместилось не много числом, зато половина дна там была устлана мешками с едой, оружьем разным, и туда же отвели всех лошадей, что не поместились в основные ладьи каравана.

Не прошло и часа, как погрузка закончилась, разместились ратники с лошадьми по крутобоким ладьям человек по тридцать приблизительно на каждой, развесили свои щиты по бортам, разложили оружье, и велел воевода отправляться в дальний путь. Оттолкнулись от родного берега. Взялись за весла ратники, да крепко на них налегли. Как вышли посередь реки, подумал Забубенный, что сейчас настроят паруса и пойдет скоростное катание под парусом, только знай кудри ветру подставляй. Но, не тут то было. Воевода велел развернуть ладью против течения и идти вверх по реке. И начался дальний поход.

Так они гребли много часов и к заходу первого дня достигли широкой излучины, где в Десну впадал еще какая-то речка поменьше. Здесь, у низкого берега и пристали на ночлег, вывели коней, развели костры, поели, да спать улеглись, выставив дозоры. Григорий, сбивший себе руки в кровь, спал без задних ног.

Следующий день превзошел его самые черные ожидания. Если вчера вечером он еще думал что хуже не бывает, то скоро понял, — оказывается, бывает. День начался с того, что Путята зачем-то приказал достать из товарной ладьи веревки, да привязать всех коней веревками к ладьям. Как скоро выяснилось, предстояло тащить корабли волоком через лес к какой-то речушке по прозванию Сула. За каким чертом это надо было делать, Забубенный не понял, но видать секретность миссии была высочайшей, такой, чтоб даже свои соплеменники и ближайшие соседи киевляне не узнали о том, куда и зачем ходил черниговский воевода. А объяснять чародею никто ничего не стал. Если чародей, то и сам догадается. Приходилось терпеть.

За следующие трое суток механик пожалел, что не служил в десантных войсках и не имел мощной спецподготовки, а потому проклял все на свете. Судя по всему, корабли этим путем таскали не раз, просвещенный Григорий читал о таком способе транспортировки, который назывался волоком. Но, что ему самому придется когда-нибудь в качестве тягловой силы принимать в ней участие, такое Забубенному даже в самом страшном сне привидится не могло. К счастью Путята, все-таки отличал его от остальных ратников, и Григория подпрягали на личный физический труд только, когда уже совсем было невмоготу. Когда ладьи лошадиных сил не хватало. Тогда работали все. В остальное время механик служил водителем Жорика, который в числе других лошадей тянул корабль, заставляя его перекатываться по подложенным под его днище бревнам.

А когда к исходу третьих суток сквозь ветви деревьев далеко впереди заблестела речка Сула, Забубенный захотел помолиться и возблагодарил Господа за то, что все когда-нибудь кончается. О том, что обратно придется, скорее всего, идти тем же путем, он даже и думать боялся.

На четвертый день, ладьи спустил на воду, погрузились и отчалили. На сей раз, путь был вниз по течению. А как от берега отошли да по течению пристроились, тут и подняли красные паруса с изображеньями золотого солнца. Пошел караван по волнам ходко.

В первой ладье находился сам черниговский воевода. Там же был Данила, Куря, да все остатние ратники, с которыми Забубенный совершал ранее свой путь. Кроме того, еще в той ладье были две дюжины новых воинов, с которыми механик еще не познакомился, как следует. Хотя, за время волока кое с кем уже успел пообщаться коротенько. На вид, то были все мужики здоровые, кровь с молоком. Бородатые да усатые. На их фоне слегка небритый механик казался белой вороной и мог сойти за отрока, чего ему не совсем хотелось. Последний раз он брился неделю назад, и щеки уже покрылись щетиной, но по местным меркам, он был как безусый и безбородый юнец. Бритых тут не признавали, только лысых.