даже забыл об обеде. Дон Хуан в шутку заметил, что это совсем на меня не похоже.

К концу дня он поймал пятерых перепелов в простейшую ловушку, устанавливать которую он меня научил.

– Двух будет достаточно, – сказал он и остальных выпустил.

Затем он научил меня жарить перепелов на костре. Я хотел было нарезать с кустов веток, чтобы запечь перепелов на костре целиком, как это делал мой дед. Он готовил дичь на углях, обложив ее листьями и зелеными ветками и обмазав мокрой землей. Но дон Хуан сказал, что нет никакой нужды в том, чтобы причинять вред кустам, тем более что мы уже причинили его перепелам.

Поев, мы не спеша направились к скалам, видневшимся в отдалении. Мы уселись на склоне песчаникового холма, и я в шутку сказал, что, как по мне, я приговорил бы всех пятерых перепелов и что, приготовленные мной, они по вкусовым качествам заметно превзошли бы жаркое, которое приготовил он.

– В этом я не сомневаюсь, – с готовностью согласился дон Хуан. – Но если бы ты все это проделал, то, возможно, нам не удалось бы уйти отсюда целыми и невредимыми.

– Что ты хочешь сказать? – спросил я. – Что могло бы нам помешать?

– Кусты, перепела, все вокруг восстало бы против нас.

– Никогда не могу понять, всерьез ты говоришь или нет, – сказал я.

Он изобразил нетерпение и причмокнул губами:

– У тебя какое-то странное представление о том, что значит говорить всерьез. Я много смеюсь, потому что мне нравится смеяться, но все, что я говорю, – это совершенно серьезно, даже если ты не понимаешь, о чем идет речь. Почему мир должен быть таким, каким ты его считаешь? Кто дал тебе право так думать?

– Но ведь нет доказательств того, что он – не такой, – возразил я.

Темнело. Мне было интересно, собирается ли он поворачивать к дому, но он, похоже, не торопился, а я был настроен довольно благодушно.

Дул холодный ветер. Вдруг дон Хуан встал и сказал, что нам нужно подняться на вершину холма и встать там на свободной от кустов площадке.

– Не бойся, – подбодрил он меня. – Я – твой друг и прослежу за тем, чтобы с тобой ничего плохого не случилось.

– Что ты имеешь в виду? – встревожился я.

Дон Хуан обладал коварной способностью из состояния полнейшей удовлетворенности и даже радости мгновенно загонять меня в состояние дикого страха.

– В это время суток мир очень странен, – сказал он. – Вот что я имею в виду. Но что бы ты ни увидел, не пугайся.

– А что я могу увидеть?

– Пока не знаю, – ответил он, внимательно всматриваясь во что-то, находящееся к югу от нас.

Дон Хуан как будто не был ничем обеспокоен. Я посмотрел в том же направлении, что и он.

Вдруг он оживился и левой рукой указал на темное пятно среди кустарника внизу.

– Вот оно, – сказал он, словно ждал появления чего-то и это что-то неожиданно появилось.

– Что это? – спросил я.

– Вот оно, – повторил он. – Смотри! Смотри!

Но я не видел ничего, кроме кустов.

– А теперь оно здесь, – настойчиво сказал он. – Оно здесь.

В это мгновение меня ударил порыв ветра, в глазах появилась резь. Я смотрел на то место, куда показывал дон Хуан. Там не было абсолютно ничего необычного.

– Я ничего не вижу, – сказал я.

– Ты только что это почувствовал. Только что. Оно попало тебе в глаза и мешало смотреть.

– Что – «оно»? О чем ты говоришь?

– Я специально привел тебя на вершину холма, – ответил он. – Здесь мы заметны и нечто пришло к нам.

– Что «нечто»? Ветер?

– Не просто ветер, – сурово произнес он. – Тебе может казаться, что это ветер, потому что ветер – это все, что тебе известно.

Я напряг глаза, вглядываясь в кустарник, покрывавший окружающую пустыню. Дон Хуан немного постоял рядом со мной, а потом вошел в чапараль и начал обрывать большие ветки с каких-то кустов. Сорвав восемь веток, он сложил их в пучок. Мне он велел проделать то же самое и громко извиниться перед кустами за причиненный им вред.

Когда у каждого из нас оказалось по охапке веток, дон Хуан велел мне бегом вернуться на свободную от растительности вершину холма и лечь между двумя большими камнями. С молниеносной быстротой он разложил ветки из моей охапки так, что они укрыли меня с головы до ног. Потом он улегся сам и точно так же укрылся ветками из своей охапки. Потом сквозь листья он прошептал, чтобы я следил, как так называемый ветер перестанет дуть, едва мы сделаемся незаметными.

В какой-то момент ветер, как и предсказывал дон Хуан, действительно утих, что весьма меня изумило. Переход был настолько плавным, что я вряд ли заметил бы перемену, если бы специально за этим не следил. Какое-то время после того, как мы спрятались, ветер еще шуршал листьями над моим лицом, а потом все вокруг нас постепенно стихло.

Я прошептал дону Хуану, что ветер стих, и он шепотом ответил, что нужно лежать неподвижно и не шуметь, поскольку то, что я называю ветром, – не ветер вовсе, а нечто, обладающее собственной волей и самым натуральным образом способное нас узнать.

От нервного напряжения я засмеялся.

Приглушенным голосом дон Хуан обратил мое внимание на застывшую вокруг нас тишину. Потом он прошептал, что собирается встать, и велел мне сделать то же самое, левой рукой аккуратно отодвинув ветки.

Встали мы одновременно. Дон Хуан какое-то время всматривался в южном направлении, а потом вдруг резко повернулся назад.

– Змея. Настоящая змея, – пробормотал он, указывая на юго-запад. – Смотри! Смотри! – подтолкнул он меня.

Я смотрел со всей внимательностью, на какую только был способен. Мне очень хотелось увидеть то, о чем он говорит, но я ничего не замечал. Вернее, я не замечал ничего такого, чего не было до этого. Передо мной простиралась пустыня, поросшая кустами, которые вроде бы шевелил мягкий ветерок. Они шелестели.

– Оно здесь, – сказал дон Хуан.

И в это мгновение ветер ударил мне в лицо. Казалось, что он и в самом деле начал дуть после того, как мы встали. Это было невероятно, и я решил, что всему этому обязательно должно быть какое-либо вполне логичное объяснение.

Дон Хуан мягко усмехнулся и посоветовал мне не перегружать мозги поисками причины.

– Давай-ка еще раз наломаем веток, – сказал он. – Я очень не люблю так поступать с маленькими растениями, но мы должны тебя остановить.

Он собрал те ветки, которыми мы укрывались, сложил их в кучу и забросал землей. Затем, так же как и в первый раз, мы сорвали по восемь больших раскидистых ветвей. Все это время ветер дул безостановочно.

Я чувствовал, как он треплет волосы у меня над ушами. Дон Хуан прошептал, что после того, как он меня укроет, я должен лежать молча и без малейшего движения.