— Ильтен, да у вас прямо железные яйки.

Вера фыркнула. Но возражать не стала. Как говорится, пустое множество может иметь любые свойства.

— И самый длинный язык, — обиженно проворчал Толлер.

— Самый длинный язык у вас, Толлер, — поправил Экели. — И наверняка самая короткая пиписка!

— Чего это? — возмутился Толлер. — Не короче вашей!

— Короче моей уж точно, — буркнул Фарн.

— Ах, так? Какие ваши доказательства? Померимся?

Оглянуться не успели, как Фарн и Экели спустили штаны, Вендек извлек из рюкзака линейку. Толлер, поджав губы, взялся за молнию на брюках.

Увиденное Веру не впечатлило. Папа однажды сводил ее в интернет-кафе — как он объяснил маме, для профилактики. Говорил, что скоро мужчины начнут проявлять к ней внимание, объяснял, чего от них ожидать. Картинки показывал. Недоросшие мальчишки с ними рядом не стояли.

Фарн уже выяснил, что у него на полпальца длиннее, чем у Экели, Жезхит стоял в очереди за линейкой. Толлер измерялся, пытаясь смухлевать, но Вендек придирчиво следил, чтобы он не растягивал кожицу.

— Ильтен, а вы чего сидите? — бросил Жезхит. — Идите, померим! А то, может, у вас не только яйки железные, — он засмеялся.

— Точно, — ухмыльнулся Фарн. Предположение ему понравилось. — Ильтен, вперед.

Вера чуть не вздрогнула. Все это забавно, но в соревновательном угаре с нее того и гляди штаны стащат из самых лучших побуждений, а там и измерять нечего…

— Вы с ума посходили? — Она покрутила пальцем у виска. — Не впутывайте меня в эти глупости, я не собираюсь ими заниматься!

Она выскочила в коридор, хлопнув дверью… и едва не врезалась в господина Ардена.

Учитель поправил очки.

— Ну? И что это за глупости, которыми вы — как бы странно ни звучало — не хотите заниматься? — Он решительно распахнул дверь.

Нелегка доля учителя начинающих подростков. Вот так приходишь проведать их перед сном, а тут — картина маслом. Толлер замер без штанов, рядом Вендек, выронивший линейку, с такими же распахнутыми глазами и красными щеками. И надо что-то им сказать.

— Толлер, наденьте хотя бы белье, — холодно проговорил Арден. — Вы выглядите неприлично.

Мальчик, покраснев еще сильнее, натянул штаны и попытался застегнуть молнию непослушными пальцами.

— Что тут происходит?

— Ну, мы это… — пробурчал Фарн, глядя в пол. — Мерили, у кого пипка длиннее.

Увы, это неизбежный этап. Рано или поздно в компании мальчишек всегда начинается выяснение, у кого больше. На слова верят редко, чаще вытаскивают и сравнивают, порой измеряют инструментально. Во времена юного Ардена прилюдно не раздевались, фотографировали свой первичный признак на фоне линейки и показывали фото приятелям. Что создавало возможности для подтасовок: одноклассника Ардена в ту пору побили, когда выяснилось, что он выдал фото старшего брата за свое. Глупости, Ильтен даже не представляет, насколько он прав. Что проку в размерах, если рядом нет женщины, способной их оценить? Но говорить такое детям нельзя.

— Что ж, — промолвил он, — я без всяких измерений знаю, у кого здесь пипка, как вы выражаетесь, самая большая.

На Веру, стоящую в дверях, обратились вопросительные взгляды. Неужели?..

— У меня, — отрубил учитель. — Марш по своим комнатам, и спать до утра!

Ну и денек! Арден релаксировал в гостиничном баре. Откинулся на спинку стула у окна, за которым мелькали столичные огни, и зажег сигарету. По-хорошему, стоило бы поправить нервы рюмочкой-другой, но, когда у тебя на руках компания из девяти малолетних обалдуев, лучше быть трезвым, даже если они спят. Так что оставалось расслабляться с сигаретой. При детях он бы себе не позволил: если они когда-нибудь пристрастятся к пороку, то пусть не из-за его дурного примера. А пока их нет, можно.

Он затянулся и отпил кофе. На ночь глядя — не очень полезно, но его не покидало ощущение, что спать предстоит вполглаза. С Ильтена и Толлера станется снова куда-нибудь удрать, бегай потом за ними среди ночи. И, как назло, лучшие ученики. Придется простить их утром, ведь это ради них в первую очередь он договорился с политехническим музеем, чтобы для экскурсии включили действующие модели и интерактивные экспонаты. В конце концов, не за наркотиками они сорвались из театра. В военный музей их понесло, надо же. Впору еще и похвалить за тягу к просвещению, но этого он делать, конечно, не будет.

Сегодняшнее поведение Ильтена оставило у Ардена некоторое недоумение. Нет, не тем, что он еще с двумя сорванцами поставил на уши администрацию музея и службу охраны безопасности. Это неудивительно, у него же шило в попе. Арден никак не мог понять другое: почему паренек не захотел поучаствовать в измерении органов? Зная Ильтена, учитель ожидал бы, что он бурно поддержит инициативу, чьей бы она исходно ни была, и линейкой не ограничится, раздобудет штангенциркуль, потом убедит всех, что надо учесть и толщину, выведет нужные формулы или предложит физический способ измерения объема, типа вытеснения воды из размеченной вазы. А он почему-то устранился. Еще и глупостью назвал. Пацаны его возраста считают глупыми совсем иные вещи, а подобная ерунда как раз кажется им важной. Стесняется? На Ильтена непохоже. Может, у мальчика проблемы с развитием мочеполовой системы? На вид он здоровый и цветущий, но мало ли… Зохен, и не спросишь. И к отцу не обратишься: скажет, что это не его дело, и будет прав.

— Господин Арден. — Дежурный по этажу виновато постучал его по плечу. — Там дети в кладовке.

Зохен! Выхлебав чашку кофе в один присест, Арден помчался на свой этаж. Так и есть, деткам не спится. Ильтен, Толлер и Фарн умаялись и давят ушами подушки, а этим приключений не хватило. Жезхит, Вендек и Экели затеяли играть в прятки. Да чтоб я еще раз куда-то поехал с экскурсией, в сердцах подумал Арден, запихивая шалунов в кровати.

Впрочем, это он говорил себе каждый раз. А потом вновь собирал ораву школьников и куда-то их вез. Призвание — вещь такая, беспокойная, но затягивающая.

Утром учитель вызвал Веру и Толлера и сердито объявил, что они, конечно, бессовестные хулиганы, но польза от посещения политехнического музея кажется ему больше, чем от наказания, которое их вряд ли чему-то научит. А потому — ноги в руки и собирайтесь, пойдете вместе со всеми.

— Ура! — воскликнула Вера и побежала за курткой.

Ночью прошел дождь, но солнце уже активно высушивало лужи, и до музея добрались, не замочив ног. А дальше — удивительные экспонаты, действующие модели, которые можно было потрогать и включить… В общем, день начинался хорошо и обещал быть чудесным.

Всё испортила проклятая физиология. Вера знала, что это