предпочел бы, чтобы искра моей жизни блеснула, словно молния, чем угасла в сухой гнили.

Я предпочел бы стать прекрасным метеором, каждый атом которого излучает великолепное сияние, чем дремлющей и неизменной планетой.

Функция человека – жить, а не существовать.

Я не стану тратить свои дни впустую, пытаясь их продлить. Я использую свое время с пользой.

Шетлер не знал, куда именно заведет его эта поездка, сколько она может продлиться и где может закончиться. В одном из интервью для подкаста, которое он дал во время поездки на мотоцикле по США, он пошутил: «Возможно, я буду одинок, буду путешествовать по миру всю оставшуюся жизнь до глубокой старости. Или, может быть, в какой-нибудь случайной стране [я] влюблюсь в маленькую деревушку и исчезну навсегда».

Глава 5

Алобар

Шетлер подпрыгнул. Он выгнул спину и заложил ноги за спину, раскинув руки, как птица, и нырнул к аквамариновым бассейнам водопада Кавасан, отдаленного комплекса водопадов и бассейнов Кавасан в гуще филиппинских джунглей. Некоторые подписчики Шетлера заметили кое-что новое на фотографиях с водопада – большую татуировку, черный контур орла на всю грудь, кончики крыльев которого касались плеч. Незадолго до отъезда из США он заглянул в тату-салон, но решил немного выждать, прежде чем показать его всем. Орел, одно из его любимых животных, всегда представлял для Шетлера нечто особенное. Татуировка могла стать данью уважения тому, что эта птица олицетворяла во многих традициях коренных американцев: мощь и храбрость, равновесие и мистическую силу, а в некоторых легендах она еще и играла роль посланника между земным и духовным мирами. Но и символизм орла в целом казался подходящим: олицетворение свободы. Несколько друзей, которые хорошо его знали, были удивлены, увидев татуировку. Многие годы он испытывал к ним отвращение. Поначалу его смутило то, какой она получилась. Он признался одному из друзей, что птица «больше похожа на голубя, чем на орла», но вскоре принял ее, позже сказав попутчику, что это своего рода «талисман на коже».

В постах с водопада Кавасан он сетовал на то, что ему пришлось нанять гида и носить защитное снаряжение во время исследования каньона, и жаловался, что некогда скрытое и уединенное место, отчасти благодаря необычайной живописности, стало переполнено туристами, желающими выложить фото в блоги. «Я представлял, как буду исследовать это место в одиночку, без спасательного жилета или шлема, а в итоге чувствовал себя просто очередным туристом, – пожаловался он. – Я искатель приключений. Это разные вещи». Когда один из его подписчиков поинтересовался, в чем, по его мнению, разница, Шетлер пояснил: «Искателям приключений нужны опасность и неизвестность. Если взглянуть на весь мой блог, думаю, вы поймете, почему я не называю себя туристом. Я в основном живу на улице, у меня нет дома, большую часть времени почти без гроша в кармане, никогда не останавливаюсь на курортах, не общаюсь с иностранцами и делаю все возможное, чтобы найти свой собственный путь в мире. Приключения – это не отдых, это стиль жизни». Туристы быстро перебегают от одной достопримечательности к другой, а путешественники могут задерживаться и завязывать отношения. Искатели приключений, по мнению Шетлера, втягивают себя в ситуации, в которых им придется мириться с неудобствами, и они об этом знают. Обратимся к происхождению английского слова travel – travail, оно означает болезненные и трудоемкие усилия.

«ТЫ ТЯНЕШЬСЯ К ЧЕМУ-ТО,

ЧЕГО НИКОГДА НЕ ПОЙМЕШЬ

ДО КОНЦА, – ВСПОМИНАЕТ

ОН СВОИ СЛОВА ШЕТЛЕРУ,

СКАЗАННЫЕ В ЧИАНГМАЕ. —

ТВОЯ ЖИЗНЬ ПРИНАДЛЕЖИТ

НЕ ТОЛЬКО ТЕБЕ. ТВОЯ ЖИЗНЬ

ПРИНАДЛЕЖИТ ВСЕМ, КТО ТЕБЯ

ЛЮБИТ, И, ПРЕНЕБРЕГАЯ ЕЙ,

ТЫ ПРЕНЕБРЕГАЕШЬ ЛЮБОВЬЮ

ЭТИХ ЛЮДЕЙ».

Во время путешествий позиция Шетлера как чужака и гостя, несомненно, наталкивалась на представление о «благородном дикаре», который видит в народах, наименее затронутых цивилизацией, источник основополагающих и зачастую утопических принципов жизни, выживания и уважения к миру природы. «Я рос с желанием стать коренным американцем, – позже написал Шетлер на своей странице в соцсети. – В детстве мне снилось, что я молодой воин племени лакота, убитый в бою». Интерес Шетлера к истории и традициям коренных американцев, а также к культурам других коренных народов по всему миру, по-видимому, был вызван искренним интересом, но в то же время и наивностью. В конце концов, первый кумир детства Шетлера, Соколиный Глаз из произведения «Последний из могикан», пытался занять пространство между колониальным и индейским мирами. Несмотря на то что термин «культурная апроприация»[19] возник в 1980-х годах, вполне вероятно, что Шетлер ни разу не слышал эту фразу в конце 1990-х годов в Школе познания дикой природы или в Школе следопытов. Некоторые бывшие ученики Школы познания дикой природы помнят духовные аспекты, в том числе церемонии в ритуальных парных, которые проводили отдельно приезжие старейшины коренных народов. Но это все равно не защитило Школу следопытов, в частности, от критики за использование знаний и традиций сообществ и культур, которые долгое время эксплуатировали. Вероятно, Шетлер в своем восхищении полагал, что отдает дань уважения культуре, не замечая возможных последствий и проблемных подтекстов заявленных им устремлений.

Шетлер родился в довольно привилегированной среде, у него были возможности из-за классовой, расовой и половой принадлежности, которые лежали в основе того, что часто считается чем-то само собой разумеющимся, – свободы. Он стремился к этому состоянию, и все же во многих отношениях он достиг его еще в самом начале. Имея достаточно денег, которые он всегда умел находить, он мог отправиться куда угодно. И все же, какие бы цели он ни преследовал, он еще и убегал – от отношений, от старости, от ответственности, от обыденности. Возможно, врожденная привилегированность стала корнем постоянного чувства неудовлетворенности: чтобы достичь своей цели, он много раз перекраивал свою жизнь, отказывался от того, что построил, сводил количество имущества до самого необходимого и начинал все заново.

Несмотря на то что отчасти Шетлер искал аутентичность в других, он еще и пытался отгородиться от неаутентичности в самом себе. Он создал в интернете образ, который ему с трудом удавалось поддерживать, который выталкивал его во все более отдаленные уголки мира, и все же все туристы, по самой природе своего присутствия, оказывают влияние на восприятие аутентичности места. Сообщества трансформируются, в некоторых случаях, чтобы отразить желание туриста испытать нечто «аутентичное» на правах гостя. За эти годы он видел бесчисленное множество фотографий водоемов в джунглях у водопада Кавасан и мечтал их увидеть. Реальность не соответствовала его фантазиям. Эти места стали именно тем, чего он старался избегать: