Шах слышал пару раз, как возмущалась жена, громко, не выбирая выражений, но ему было все равно: она носила под сердцем его наследников, а значит, ей следовало соблюдать режим. Остальное его не волновало. Через год после родов может снова возвращаться к привычному образу жизни и питаться хоть раз в день, если захочет, конечно.

В отместку ненаглядная супруга своей дикой магией изрисовала стены изображениями чудовищ из другого мира. Чего только стоил коричневый коротышка с огромными ушами!

Шах помнил, к чему привела прошлая «война» двух магий, повторения не хотел, а потому приказал повесить на стенах гобелены, скрыв таким образом «художества» жены.

Рон, следивший за ней, был не в восторге от такого поручения.

— Она не умеет отдыхать, — жаловался он Шаху за бокалом нежного эльфийского вина. — Постоянно в работе! То за бухгалтером счета проверяет, то сунет нос в каждую клетку, то сама пройдет несколько кварталов в поисках бездомных животных. К вечеру я хочу только одного: спать. Ни на еду, ни на постельные игры сил просто не остается.

Выглядел Рон действительно паршиво. Когда-то лощеный аристократ и советник, теперь он больше походил на купца средней руки, вынужденного самолично вести все дела, чтобы сводить концы с концами.

— Подожди немного, — Шах пригубил уже второй бокал. — До родов осталось несколько месяцев. У нас с ней договоренность, что за два месяца до этого события она засядет дома. И выйдет после того, как детям исполнится четыре-пять месяцев.

Рон тяжело вздохнул и тоскливо пробормотал:

— Четыре месяца. Осталось четыре месяца. Я точно сдохну.

Шах промолчал. Ответить ему было нечего.

Лида наконец-то нашла дело себе по душе. Приют медленно, но верно, заполнялся, Лида довольно потирала ладоши. Ей нравилось приносить пользу, пусть не людям, пусть животным, не важно. Главное, что Лида чувствовала себя на своем месте и трудилась, не покладая рук.

Помощник Шаха, Рон, оказался хлипким демоном, не способным долго выдерживать бешеный ритм Лиды. Он валился с ног, смотрел исподлобья и пытался тактично намекнуть, что женщинам в положении, к которым относилась и Лида, следовало бы как можно чаще отдыхать, причем в собственной спальне, на кровати.

Лида только фыркала в ответ.

— Тебя Шах зачем приставил ко мне? — поинтересовалась она как-то, не выдержав очередного намека. — Присматривать? Вот и присматривай. А что мне делать и в каком помещении, я сама как-нибудь решу.

Рон залился краской, но от Лиды отстал. Правда, надолго ли?

Очень скоро о приюте Лиды «Доброе сердце» пошел слух по всему городу. И народ стал появляться у клеток с животными довольно часто. Кто-то приносил подобрышей, кто- то забирал то или иное существо.

В общем, приют начал наконец-то приносить пользу.

Дома, во дворце, у Лиды с Шахом тоже все постепенно начало налаживаться. Не сказать, чтобы прямо-таки идиллия была, но оба уже не грызлись, как кошка с собакой.

Правда, Шах, зараза такой, не оценил картин Лиды. Новых, не старых. Лида как-то походила по дворцу в своей свободное время, посмотрела на стены, так и звавшие художника, вспомнила о своей магии и запела:

Мы едем, едем, едем

В далёкие края,

Хорошие соседи,

Счастливые друзья.

Нам весело живётся,

Мы песенку поём,

И в песенке поётся

О том, как мы живём.

Нет, если бы Лида не была беременна. Она, наверное. Придумала бы что-то другое. А так… Ну, получилось, что получилось. После перечисления всех друзей на стенах появились слоны, бегемоты, орлы, дятлы и прочая живность, которой в упор не было в песне.

Шах красоты не оценил. И уже на следующий день на стенах висели гобелены.

«Ладно, — кровожадно подумала Лида, — тебе мелкие отомстят. Вот родятся и покажут, кто в доме хозяин!».

Добрую жену взять — ни скуки, ни горя не знать.

Пословица из интернета

Оринал рос быстрее, чем живот жены, которую Шах про себя уже называл Лидой. Скоро неугомонному животному потребовались самки. Живности его вида во дворце не имелось. А вот кошки жили, причем не столько во дворце, сколько в саду и на придомовой территории, как выражалась Лида. И конечно же, у тех кошек тоже появились животы. Кто бы сомневался в способности этого наглого животного осеменять каждую особь кошачьего пола.

Шах подавил вздох. Совсем скоро во дворце появятся смески — дети от оринала и обычной коши. И вот куда их девать? Кому отдавать?

— Неугодным аристократам, — сразу же заявила Лида, когда Шах рассказал ей о проблеме. Они сидели на кровати после ужина, готовясь ко сну. — Что? Что ты так на меня смотришь? Посмотри, сколько съедает эта тушка. Да на одном его пропитании можно разориться. А здесь такая выгода — сделать немножечко беднее того, кого терпеть не можешь. Вряд ли кто-то из «счастливчиков» решится избавиться от подарка.

— Ты жестокая женщина, — задумчиво произнес Шах, крутя в мозгу предложенный вариант. Нет, отдать, конечно, можно. Неугодных не жалко. Но ведь какое изощренное наказание!

— А то ты этого раньше не знал, — фыркнула Лида.

Не знал. Догадывался, но не знал.

Шах перевел взгляд с лица Лиды на ее живот.

— Какой месяц?

— Шестой. Есть время для того, чтобы поработать, — правильно разгадала его намек Лида. — Твой помощник совершенно слабое создание. Я понятия не имела, что демоны могут быть настолько слабыми.

— Это ты ненормально активная, — любезно просветил ее Шах, — а не он слабый. Такое поведение, каку тебя, не свойственно в этом мире ни одной женщине, независимо от расы. Беременна? Сиди дома, а не скачи козлом по городу.

— Все сказал? — прищурилась Лида. — У нас с тобой была договоренность. Я ее неукоснительно выполняю. Ты…

Она не договорила: Шаху надоело слушать всякую чушь, и он приник своими губами к губам Лиды, поцелуем заглушая все сказанное. Вот уж болтушка нашлась. Нет, чтобы думать о муже и способах его удовлетворения!

Шестой месяц. Всего лишь. Еще ходить и ходить с животом. Лида довольно улыбнулась, погладила мурчавшего рядом Мурзика и сообщила ему:

— У меня еще есть время поработать. И пристроить твое потомство — то. Никто котят от тебя не выкинет. Побоится гнева императора. Так что будут они шиковать, как и ты.

В ответ Мурзик мурлыкнул еще громче и, как показалось Лиде, довольно ухмыльнулся.

Ее приют пользовался популярность в городе, и Лида уже задумывалась о расширении. Девяносто процентов помещенных сюда животных забирали в течение недели. Остальных десять — в течение месяца. В сам приют живность с улицы приносили крайне редко, раза три за все время.