– Нет, конечно, – пожала плечами невеста. – Но и терять время… Если рядом есть две любящих тебя девушки из хорошего рода, почему не воспользоваться таким удачным случаем? Польза-то от такого союза очевидна.

– Но я их…

Договорить Ольга мне не дала, приложив палец к моим губам.

– Понимаю, вижу. И они это понимают, поверь, – грустно улыбнувшись, проговорила она. – А теперь отбрось вопрос чувств и подумай, где, а самое главное, когда ты еще найдешь таких преданных и ценных союзников? Да, не жен, а именно союзников. Боярский брак – это в первую очередь именно союз людей, объединяющих свои усилия ради процветания одного рода, и лишь во вторую – семья в том виде, в котором ее воспринимают обыватели.

Ну да, если так посмотреть, то ситуация видится совершенно иной. Но… трудно, очень трудно заставить себя принять эту точку зрения, когда весь опыт прошлой жизни говорит о другом. Отношение к браку как к договору о совместной деятельности для меня так же непривычно, как факт узаконенной полигамии в здешнем обществе. Но ведь никуда не денешься. И как бы я ни относился к подобным вещам там, здесь они не исчезнут, а значит…. придется принять и то и другое, иначе можно просто свихнуться.

– Насчет брака как делового союза я понял… но слова «Лина», «Мила» и «преданные» в одном предложении, да без единого отрицания? Как-то плохо верится в такое счастье, – улыбнулся я, кое-как угомонив мысли, скачущие в моей голове словно дикие сайгаки.

– А зря, дорогой, – не приняв шутки, кивнула Оля. – Эти две девицы за тебя и ярого порвут, и государя пошлют… куда подальше. Уж ты мне поверь.

– И тем не менее сейчас я считаю обсуждение этого вопроса бессмысленным, – кое-как переварив слова невесты, заключил я. – Рода Николаевых-Скуратовых пока нет. Вот когда появится запись в Бархатной книге, тогда и поговорим. А теперь, солнце мое, взгляни на часы и бегом собираться. До выхода из дома осталось меньше получаса. Ручаюсь, Капа тебя сожрет, если ты опоздаешь на генеральную репетицию мероприятия.

Этот разговор с Ольгой оставил раздрай в моей душе и кучу идиотских мыслей в голове. Да такой раздрай, что ни собеседования с потенциальными кашеварами «Гремлинов», ни просмотр репетиции открытия ателье так и не смогли вернуть меня в привычную колею. В результате в московский особняк Бестужевых я вернулся усталым, злым и жутко недовольным всем и всеми.

Хорошо еще, что ученицы моментально просекли состояние учителя и, захватив с собою зачитавшегося Рогова, исчезли из виду, оставив нас с Ольгой наедине. И да, как говорилось в одном старом нездешнем фильме: «Кто нам мешает, тот нам поможет». Невеста помогла. Да так, что на следующее утро я проснулся бодрым, добрым и веселым. От вчерашнего угрюмого состояния не осталось и следа. Вот что массаж животворящий делает!

Наверное, только этим и можно объяснить то, в какой фарс я превратил общение с царевичем Юрием, заявившимся-таки на открытие нашего ателье. Наверное, можно было как-то иначе дать о себе знать Михаилу, но меня понесло! Особенно когда услышал рассуждения дядьки царевича, генерал-майора Шапошникова, нацелившегося, может, в шутку, а может, всерьез познакомить своего внука с Ольгой. Мое, не замай!

Но в принципе получилось удачно. Привет передал, задачу выполнил… осталось дождаться реакции моего ушлого сюзерена. А в том, что она будет, я ни на секунду не сомневаюсь. После того спектакля, что я устроил в ателье, ручаюсь, цесаревич вызовет Бестужева на ковер, а тот обязательно сообщит мне об этом событии. Впрочем, для того чтобы узнать реакцию Михаила на мою выходку, ждать возвращения Валентина Эдуардовича из Кремля совершенно необязательно.

Было у меня опасение, что в стенах древней крепости установлены такие же глушилки эфира, как в Александровском кремле, или те, что мой будущий тесть в свое время «одолжил» у собственного ведомства, чтобы помочь мне скрыться от государева ока по пути из Москвы в Тобольск. Но нет. Маленькое, размером с ноготь, окно развернулось послушно и практически мгновенно. А уже к нему присосалась мембрана эфирного микрофона.

Рисковать я не стал и окно раскрыл в непосредственной близости к телу Бестужева… со спины, а потому увидеть, что происходит в кабинете, куда он вошел, я не мог. Зато отлично слышал голоса как самого Валентина Эдуардовича, так и его собеседника, которым оказался сам государь. М-да, весело… Кто бы мог подумать, что защиту главной царской резиденции так легко обойти? Окно не вызывает заметных возмущений, поскольку изначально подстраивается под «излучение» объекта-эталона, а «микрофон» и вовсе находится с этой стороны окна и не может быть засечен никакими фиксаторами, расположенными по другую сторону окна. Зато теперь мне отчетливо ясно, почему сильные мира сего так не любят грандов. Если уж даже главные эфирники страны в собственном доме не могут засечь такое вот проникновение, что говорить об иных людях?

От размышлений на эту тему меня отвлек голос Бестужева, в котором неожиданно послышались нотки легкого, но искреннего возмущения. И ведь даже в эмоциях фонит! Актерище…

– Государь, я бы знал, если бы моя дочь поддерживала связь с Николаевым, – гудел Бестужев.

– Уверены, Валентин Эдуардович? – тихим голосом поинтересовался его собеседник.

– Это же моя дочь, – с легким оттенком укоризны проговорил боярин.

– И невеста Николаева, которая, по слухам, любит его до беспамятства, – заметил государь. – Что ж, ладно. Оставим это. В конце концов, я даже благодарен вашему будущему зятю за то, что он наглядно показал моему сыну, чем люди отличаются от шахматных фигур. А служба в Ахтырском полку, надеюсь, закрепит это знание в его памяти навечно. Перейдем к нашим делам, Валентин Эдуардович. Какие новости из-за океана?

Как бы я ни хорохорился, но забыть о том, что фактически нахожусь в бегах, мне не удалось. Это я понял, когда вернувшийся из Кремля Валентин Эдуардович поведал о своей беседе с государем и состоявшейся чуть позже встрече с готовящимся к отъезду в полк цесаревичем. Уж слишком ощутимым было облегчение, накатившее после его рассказа.

– Сегодня, так и быть, можешь переночевать здесь, – прогудел Бестужев, бросив насмешливый взгляд в сторону дочери. – А завтра, зятек, с утреца, как приедет Хромов, я обнаружу тебя в спальне дочери и выпну из этого дома прямо при челяди и дружине. У тебя, в конце концов, свой дом есть, вот там с Ольгой и милуйтесь сколько угодно.

– Будете играть обиду обманутого родителя? – догадался я, почесывая пузо довольно тарахтящего кота, имени которого я пока так и не узнал.

– Недолго, – кивнул Валентин Эдуардович. – Но у меня ведь есть повод, не так ли? Подумать только, почти год родная дочь водила за нос, не желая признаваться, что знает о местонахождении своего жениха. Да еще и умудрилась сбежать к нему под крыло, когда я искренне считал, что она занята полезным делом. Мало того, эта лиса еще и подруг на обман подбила!

– А можно и я тогда обижусь? – весело спросила Оля. – Батюшка, сатрап и тиран, спустил жениха с крыльца – чем не повод?! Обижусь и сбегу.