Дверь открылась, и я увидела Его. Именно того, кого и ожидала увидеть. Он стоял в дверном проеме и пристально смотрел на Дмитрия. Взгляд у него был тяжелый, недобрый, и мне невольно захотелось стать маленькой-маленькой, съежиться и провалиться под пол. Но в то же время… Меня охватило странное чувство, которое постепенно помимо моей воли обволакивало все мое существо. Это чувство, неизвестное мне раньше, порождало в душе сладкую истому, будто я видела перед собой единственно близкого и родного человека. Казалось, что это сон, который вот так материализовался и воплотился наяву.

Тут я неожиданно вспомнила, как мы с Эльгой Карловной на занятиях играли в одну игру. Нам раздавали фотографии незнакомых людей, и мы должны были по внешнему виду определить, к какому знаку Зодиака относится этот человек. Игра нам так понравилась, что потом, гуляя после занятий нашего кружка, мы с девчонками тренировались на случайных прохожих. Иногда нам удавалось узнать, насколько мы были правы, иногда нет. Но чаще всего я отгадывала правильно и выходила победительницей. Видимо, физиогномические упражнения, которые проводил со мной отец, не прошли даром и приносили свои плоды.

Вглядываясь в лицо хозяина усадьбы, я почти сразу решила, что передо мной стоит типичный Овен, огромным усилием воли сдерживающий свой гнев. И тотчас настырный внутренний голос некстати и не к месту напомнил: «А ведь Овен самый подходящий партнер для Льва!»

И тут я одернула сама себя. Господи, да приди же в себя! Ты смотришь на него, как влюбленная школьница, а ведь он совершенно не рад твоему присутствию в этом доме. Словно подтверждая мои мысли, Дмитрий неловко заерзал в кресле. Вид у него был мрачный и даже настороженный. Он усмехнулся, но тоже ничего не сказал.

— Я не помешал? — насмешливо спросил вошедший.

Дима отрицательно покачал головой. Мужчина прошел в комнату, не сводя с меня взгляда светло-карих глаз. Наверное, при других обстоятельствах эти глаза могли смотреть нежно, тепло и даже как-то обволакивающе. Но сейчас я чувствовала, что меня изучают, точно неизвестный экспонат, который непонятно с какой стати расположился в его гостиной.

— Будь добр, представь меня своей даме, — резко сказал он.

Он выжидающе посмотрел на Дмитрия. Тот не отвел взгляд, а я подумала: интересно какая кошка пробежала между ними?

— Это Лера… — сказал Дима.

Он хотел продолжить представление моей особы, но осекся под тяжелым взглядом хозяина усадьбы. Лицо мужчины побледнело, и когда он заговорил, то я заметила, что голос его стал на несколько тонов ниже. И от этого каждое слово точно отпечатывалось в голове присутствующих. Очень неприятное ощущение, должна признаться.

— Мне кажется, я строго-настрого запретил тебе приводить в мой дом женщин.

Он в упор посмотрел на Дмитрия, потом перевел презрительный, я бы даже сказала, уничтожающий взгляд на меня. И я почувствовала гнев и обиду. Я резко поднялась.

— Не имею чести знать, как вас зовут и как к вам обращаться… — начала я.

— Матвей Громов.

Меня точно обухом по голове стукнули. И я машинально опустилась назад в кресло. Громов задумчиво посмотрел на меня, явно удивленный такой реакцией. А у меня все поплыло перед глазами. «Такого не может быть! Просто потому, что не может быть никогда!» — крутилось у меня в голове. Все происходящее показалось немыслимым нелепым представлением. Вот тебе и шуточки подсознания, детка. Из всех мужчин на земле тебя угораздило влюбиться в самую неподходящую кандидатуру.

Я краем глаза заметила, что и Громов, и Дима внимательно за мной наблюдают. И я должна, нет, просто обязана хоть что-то сказать. Но что?! Объявить Громову, какой он нехороший и что по его милости меня вытурили с работы?! А потом вот так, совсем случайно, я забрела именно в его дом и именно в тот день, когда он соизволил посетить свою родовую усадьбу? Да… Эффектная могла бы получиться сцена, в лучших традициях латиноамериканского телесериала. С воплями, заламыванием рук и кучей мелодраматических эффектов. Но в том-то и беда, что на меня напал столбняк. Со мной такое бывает нечасто, по пальцам можно посчитать… Но, видимо, ситуация способствовала. И я сидела, не в силах выдавить из себя ни звука. Сидела и, расширив глаза, смотрела на Громова, чувствуя, как на губах появляется улыбка — последнее средство самозащиты женщины в отчаянной ситуации.

— Да нет, ты не понял, — раздался голос Димы. — Я пригласил Леру разобрать архив. Ты ведь сам этого хотел.

Громов молчал. Дима расценил это молчание по-своему, если не как знак согласия, то хотя бы как желание выслушать собеседника до конца. А я точно, китайская кукла, сидела неподвижно и продолжала едва заметно и очень сдержанно улыбаться. Мне казалось, что если я хоть на секунду расслаблю мышцы лица, то просто грохнусь в обморок от охватившего меня напряжения.

— Я никогда не просил тебя приводить в мой дом журналюг, — отрезал Громов, сев в кресло и продолжая изучать меня.

— Это совсем другое, — вскричал Дима.

— Вот как? — иронически спросил Громов. — И где же вы работаете? — обратился он ко мне.

Я постаралась разжать губы, но они не слушались. Я по-прежнему не могла ничего сказать, поэтому сделала единственное, что смогла придумать в этой ситуации. Открыла сумочку и вытащила сигарету. И тут произошло нечто непредвиденное. Громов сразу, точно по команде, щелкнул зажигалкой. Я невольно посмотрела на его руки. Да… Они были настоящие, мужские. Ах, как все-таки жаль! Такая нелепая, я бы сказала, саркастическая усмешка судьбы.

— Спасибо, — выдавила я внезапно охрипшим голосом.

И радуясь вернувшейся ко мне способности говорить, сразу же решила расставить все точки над «и».

— Вы являетесь президентом банка «Восточный альянс»?

— Да. Именно так. Но я не услышал, в каком издании вы работаете?

Он в упор смотрел на меня, и я помимо воли отвела глаза. И сосредоточилась на сигарете. А потом, выдохнув, ответила.

— Уже ни в каком. И в этом помогли мне вы.

Громов удивленно посмотрел на меня. Он не сказал ни слова, но явно ждал продолжения, так что я решила кое-что прояснить.

— По вашему требованию, господин Громов, меня уволили из программы «Страна и мы». Я Валерия Стрелкина. Припоминаете?

Теперь я сверлила взглядом Громова. К счастью, ко мне возвращалось мое нормальное состояние. И теперь я молила Бога лишь об одном… Встать и с достоинством убраться из этого дома! Уйти, как учил меня отец, сохранив лицо. Не сорваться и ни в коем случае не устроить дешевую сцену выяснением отношений. Все это вихрем пронеслось у меня в голове, пока я посильнее затянулась и заметила, как брови Громова едва заметно поползли вверх.

— Да, — продолжила я. — Очень неспортивная получилась история. Материал был до последней запятой согласован с вашим пиар-менеджером.

Громов задумчиво на меня смотрел, потом усмехнулся и взгляд его вдруг потеплел. Его глаза оказались намного ближе, чем мог позволить мой инстинкт самосохранения. На очень опасном расстоянии. И я почувствовала, что, несмотря на все коллизии сегодняшнего вечера, готова бесповоротно в них раствориться. Господи, ну и дура же я! Надо немедленно уходить. Я надменно повернулась к Диме.