– Да что ж такое? – простонал Максим Петрович. – Ты можешь не открывать?

– Могу, – пролепетала я и потянулась к Максиму Петровичу всем телом – не представляю женщину, которая бы осталась равнодушна к продуманным прикосновениям искушенного в любви мужчины.

Отвратительный, требовательный звонок повторился. Судьба категорически отказывалась помогать мне. Почему? За что?

С виноватым видом я отстранилась от Максима Петровича, откинула волосы, застегнула блузку.

«Будь ты неладен», – пожелала я Арсению, который маячил за забором.

– Открывай, или подожгу твой курятник! – орал Жуков, колотя в калитку.

– Я сейчас наряд вызову и посажу тебя на пятнадцать суток за хулиганство.

– Курва! – От Жукова за версту несло самогоном.

Я отдала должное: за что бы Арсений ни взялся, он делал это профессионально. Набраться по самые брови за рекордно короткое время – умелец, ничего не скажешь!

– Ну, все, мое терпение лопнуло, – пригрозила я и подалась в дом, чтобы набрать 02.

Не потребовалось.

Сосед Степан мелькнул во дворе и оказался у моей калитки.

– Какие-то проблемы? – послышался его сиплый голос.

Я притормозила на веранде, с любопытством прислушиваясь.

– О! А я думал, ты у Витольды в гостях! – пьяно удивился консультант.

– Как видишь, я дома. Может, и ты пойдешь домой?

– Не лезь не в свое дело, – развязно предупредил Степана Жуков.

– Зря ты так, я помочь хочу.

– Помощник, – взвился Арсений, – сам небось не прочь отыметь Витьку.

Я поморщилась: «Фу, как грубо».

– Кого? – с угрозой в голосе переспросил Степан.

– Кого-кого, соседку!

– Какую? Эту, что ли?

– Нет! Старуху из дома напротив! «Каку-у-у-ю», – передразнил Жуков.

– Она не в моем вкусе!

Вот, значит, как? Не в его вкусе, оказывается!

Оказывается, у нас есть вкус!

– Так я тебе и поверил, – напирал Жуков, – небось рука устала от движений в режиме «помоги себе сам»?

Я даже охнуть не успела – послышался звук глухого удара, что-то хрустнуло, кто-то чертыхнулся, и началось!

О мою калитку бились два тела, забор издавал жалобные звуки, грозя вот-вот рухнуть. Майская, 13 превратилась в горячую точку.

Бормотания и воинственные кличи (консультант временно взял верх над чудовищем Франкенштейна) сменились ругательствами и рычаньем – теперь сосед подмял Жукова.

Я приоткрыла калитку и спросила:

– Как вы тут?

– Уйди, подлая! – взвыл Жуков, лежа лицом в землю. – Все зло от баб! Лучшие мужики гибнут из-за таких вот…

Я вернулась в дом, мечтая слиться с Королем, но рука судьбы опять порушила мои планы.

Улицу огласил вой сирены, напротив дома остановился «уазик».

Я припала к окну и увидела, как из «уазика» высыпали люди в форме.

«Соседи вызвали», – догадалась я и только теперь обратила внимание на поведение своего гостя.

Напоминая цветом молодой салатный лист, Максим Петрович подкрался к окну, едва заметным движением отодвинул штору, взглянул одним глазом на улицу и тут же отпрянул.

Жуков между тем не сдавался, буйствовал, брал калитку штурмом, пару раз попал ногой в забор.

– Всю душу вынула! – орал Арсений, когда его запихивали в «уазик». – Витя, разговор не окончен! Я вернусь!

– Мне лучше уйти, – с тревогой сообщил Француз, – есть выход на другую улицу?

– Есть, только на пустырь, – промямлила я и повела Француза через огород.

Ночь поглотила несостоявшегося донора, а вместе с ним мои надежды на зачатие в этом месяце.

Совершенно убитая неудачей, я вернулась на диван, взяла в руки роман и попыталась слиться в воображении с Франческой. Не получилось.

В дверь снова позвонили. Это был старший по наряду – Коля Колпаков, мой одноклассник.

С обреченным видом я прошла к калитке, открыла и битый час втолковывала Колпакову, что гостей не ждала, что Арсения Жукова знаю шапочно, что претензий у меня к нему нет, поэтому писать заявление я не буду, а пусть его пишет тот, у кого эти претензии есть. Добрые люди нашлись, заявление написали. Возмутителей спокойствия наконец увезли, в наступившей тишине слышен был разрывающий душу лай Тихона.

* * *

На уроке по химии мы с Зойкой пили чай с конфетами, которые передала мне Дарья, решали задачи, учили формулы и обменивались жизненным опытом.

– Мальчишки все дураки, – авторитетно заявила девочка, обнаружив зачатки шовинизма, – дураки и хвастуны. Представляешь, у нас все девчонки влюблены в Митьку Хромова, уже все с ним целовались, а я – нет. Полный придурок. Как в такого можно влюбиться? А ты в кого-нибудь влюблена?

Зойка зашелестела оберткой «Белочки», сунула в рот конфету.

– Ни в кого, – призналась я и последовала Зойкиному примеру, тоже развернула «Белочку» – сладкое меня утешало.

Ночь выдалась тяжелая, беспокойная.

Степан и Жуков какими-то неведомыми способами избежали пожизненного заключения и уже через час после задержания оказались в соседнем дворе, братались и клялись в вечной дружбе. Инопланетные существа – мужчины, сколько о них ни читай.

Подавленная бегством Француза, я легла спать и даже заснула.

Мне приснился какой-то кошмар, липкая от страха, я распахнула глаза, уставилась в темноту и услышала жуткий, потусторонний звук. Я подскочила на постели, прислушиваясь. Если сейчас выяснится, что сосед – оборотень, что я буду делать?

Но все оказалось поправимо: под моими окнами звучала ария герцога из «Риголетто» в исполнении ансамбля «Волчья стая».

– Сердце красавиц склонно к измене, – жутко фальшивя, голосил Жуков, – и к перемене, как ветер мая!

– С нежной улыбкой в страсти клянутся, плачут, смеются, – безбожно перевирая Верди, подхватил пьяный голос Жорки, соседа справа. – Нам изменяя!

– Вечно смеются, нас увлекают и изменяя-я-а-а-ют также шутя! – Голоса слились в протяжный вой.

Исполнителей легко можно было подвести под статью «подстрекательство к самоубийству».

Рука потянулась к телефонной трубке, но я подавила в себе желание вызвать милицию. Уместнее была неотложная медицинская помощь, причем мне.

Захватила подушку, перестелила постель в дальней комнате (бывшей маминой), хлопнула пустырника, закрыла окна, но заснула, конечно, не сразу.

Мысли крутились вокруг Француза.

Неужели родить ребенка от Короля мне не светит?