— Слушаю, Вильрон.

В этот момент в аудиторию вошли еще двое. Хотели что-то сказать, но преподаватель вовремя указал им жестом молчать. Ребята поняли, виновато склонили головы и не постеснялись пройти через все ряды к последним партам.

— Кхм, — Вильрон неуверенно откашлялся. — Э… в общем, сила мага зависит от совокупности нескольких факторов. Оттого, сколько энергии он может накапливать в себе, от того, каким количеством может управляться за один раз. От выносливости, которую можно натренировать. Ну и от плотности и интенсивности подвластных потоков и тех, которые концентрируются в собственном поле мага.

Черт, как сложно-то. У меня чуть глаза на лоб не вылезли. Хотя о чем это я? Они тут десять лет высшей магии учатся! Было бы глупо надеяться, что все будет легко.

— Все верно, Вильрон, спасибо, садитесь, — закивал преподаватель. — Вы немного смешали все в одно, но, по сути, правильно.

Одна из студенток подняла руку. Оттор одобрительно кивнул, мол, задавайте свой вопрос.

— А как работает валеферия? Я ведь правильно ее называю? То существо, которое определяет силу на вступительном испытании. И… это правда, что она поклонилась?!

Как замечательно, что она подняла эту тему! А то уж я прямо не знаю, что можно спрашивать, не выдав подозрительного непонимания, а что любой местный должен знать по определению.

— Хм… назвали вы ее верно. Валеферия — волшебное существо, способное очень тонко чувствовать магию во всех ее проявлениях. Видите ли, мы не уделили внимания еще одному важному моменту. Каждый маг способен также генерировать энергию самостоятельно. Такое восполнение собственного резерва, конечно, будет намного медленнее происходить, чем если использовать для восстановления энергию, разлитую в пространстве. Но здесь возникает один интересный момент. Плотность энергии. Один шар света может быть настолько разреженным, что его силы хватит только для функции освещения. Столкнувшись с чем-то другим, с той же стеной, он распадется на искры и погаснет. Другой шар света, того же размера, может стену взорвать, проделав в ней огромную дыру. Вся разница в плотности энергии, из которой состоит этот шар. И каждый маг способен на воссоздание энергии разной плотности.

— Значит, валеферия определяет плотность? Но что если ее коснуться огоньком, созданным для света? А маг на самом деле способен на большее? — в голосе девушки послышалось недовольство. Хотя, спрашивается, чего ей-то быть недовольной, если она в группе высшей магии. Или рассчитывает на кучу скрытых, по ошибке не обнаруженных у нее возможностей?

— Не беспокойтесь, валеферия очень тонко чувствует магию. По маленькой искре, способной только освещать, она определяет весь потенциал мага — объем его энергетического поля, концентрацию, проходимость.

А проходимость — это, получается, ранее упомянутое количество энергии, которую за один раз может использовать маг? Потому что если не она, то у меня сейчас вскипит мозг!

— Но в конечном итоге наша проверка сводится к определению того, какого уровня магию способен применять абитуриент.

— То есть у нас тут тоже есть более слабые и более сильные студенты? — осведомилась надменная блондинка. Мне она как-то сразу не понравилась, но я тут же вспомнила, что сама теперь блондинка, и попыталась убедить себя в том, что «впечатление по внешности может быть очень ошибочным».

— Конечно. Градация всего на три вида магии получается слишком грубой. Но мы не зря открыли несколько групп на первом курсе кафедры высшей магии. Все же мы старались собрать вместе студентов с более ли менее одинаковым магическим потенциалом.

А я продолжала размышлять. Если я все правильно понимаю, то у меня, получается, отлично по всем параметрам! Что там статуя… то есть, валеферия говорила? Такой уровень магии есть у лучших преподавателей, у студентов — почти нет. Какие выводы делаем? Может, я почти голословно рассуждаю, но, во-первых, если у студентов нет, а у преподавателей есть, значит, речь о том, что можно натренировать со временем. Помимо оттачиваемого мастерства, постепенно можно повысить разве что «пропускную способность», количество энергии, которым маг может единовременно управлять. И с этим параметром у меня, получается, уже в порядке. А если потренироваться, то будет еще лучше?

Опять же, валеферия говорила о «лучших», значит, и с тем, что дается изначально и изменению не подлежит, у меня тоже порядок?

— А что с поклоном? Почему валеферия кланяется? Такого ведь никогда не было, — любопытствующий голос вырвал меня из попыток разобраться в том, насколько я крута.

— А начиналось все с вопроса «не врут ли слухи», — хмыкнул преподаватель. — Это не относится к теме нашего занятия.

Какое-то время студенты еще пытались задавать вопросы касательно валеферии, однако Оттор де Мелл был непреклонен в своем нежелании на эти вопросы отвечать. Я внимательно за ним следила, но преподаватель за все занятие так и не бросил на меня ни одного взгляда. То ли хорошо владел собой, то ли о произошедшем на вступительных испытаниях знали не все. Может быть, вообще только те, кто оказался в свидетелях.

Эх, знать бы еще самой, чем мне это грозит…

После пары мы целой толпой отправились на поиски нужной аудитории, где должно было состояться следующее занятие. К счастью, идти было недалеко и наша толпа даже не заблудилась.

У входа, правда, возникла некоторая заминка — как выяснилось, другие студенты пока только освобождали аудиторию.

— Странно, что таких как ты до сих пор пускают в академию, — раздался поблизости холодный голос.

Я, кажется, узнала его. Повернула голову на звук — ну точно, он самый! Надменный тип со светлой кожей, тонкими, аристократичными чертами и выражением такого презрения на лице, что сразу захотелось в него плюнуть. Особенно глядя на реакцию рыжеволосой девушки, застывшей возле двери, как будто на стену налетела. Она, в отличие, от неприятного типа, стояла ко мне спиной, но по напряженной спине и сжатым в кулаки рукам я прекрасно догадалась, как сильно ее задевает происходящее. Непонятно только одно — почему она молчит?

— Если уж таких хамов пускают… — да, это сказала я! Каюсь, не сдержалась.

Синие глаза впились в меня цепким взглядом. Меня обдало холодком, причем на какое-то мгновение даже показалось, будто не в уничтожающем взгляде все дело. Нет, тут что-то постороннее. Магия?

Губы надменного типа изогнулись в хищной улыбке.

— Смелая, значит…

Но мне, честно говоря, не хотелось дальше ругаться, так что я подцепила «спасенную» девушку под локоток и прошла в аудиторию. Думала, так легко не отделаемся и прилетит нам в спину возмущенный вопль, мол, как смеете вы, жалкие смертные, говорить со мной, таким знатным и родовитым, седьмым сыном дяди двоюродной бабушки императора? Но нет. Не прилетело. И даже догонять нас никто не стал. То ли тип все же умел владеть собой не в пример лучше книжных героев, которые сразу зверели при виде умеющих говорить и прямо смотреть героинь, то ли решил отложить жестокую расправу на потом.