И я так и не решусь признаться Платону в главном…

Платон

Помимо того, что строптивая, еще и смелая. Ох, как же эта взрывоопасная смесь меня заводит. Но сначала надо, как говорится, все точки над “i” расставить, иначе этот ураган не успокоится. И не начнет снова мне доверять.

Вот кто бы спросил, а нафига мне ее доверие-то сдалось? Проведем хорошо время, отработает Агата свой контракт, я получу желаемое, а она деньги — прекрасное взаимовыгодное сотрудничество.

Только почему же с каждой минутой, проведенной рядом с девушкой, меня начинает тошнить от столь “радужных” планов? Какое-то звено заржавело.

И надо от него поскорее избавиться…

— Так в чем вопрос? — подталкиваю девчонку, а то вроде как сомневается.

Не стоит включать заднюю, дорогая! Раз решила идти вперед, то давай, не останавливайся!

Раньше я, кстати, даже не представлял, что однажды начну думать и действовать в подобном направлении. Зачем мне было представлять? Меня и так жизнь беззаботная устраивала.

— Ты? Генеральный? — смеялись мои вроде как друзья, округляя глаза и поднимая брови вверх.

Не верили до конца, да я и сам тогда не верил, что получится. Что смогу…

— Ты ведь тогда несерьезно ко мне относился? — девушка смотрит в упор, как будто хочет все честные ответы на лбу у меня прочитать. — Возраст остановил, чтобы в постель меня затащить? Зачем я тебе нужна была, Платон?

— И на какой из этих вопросов отвечать? — вроде как с иронией произношу, хотя прекрасно понимаю, что именно сейчас мои отмазки и шутки неуместны.

— На любой, — кривится Агата, поправляя сумочку на плече. — Все равно же соврешь.

— А если я скажу, что приезжал? — своим вопросом заставляю девушку на месте остаться, а то уже косится на входную дверь. — К тебе, — добавляю, на что она лишь ехидно усмехается.

— Не верю! — мотает головой из стороны в сторону, а я вроде как злиться собираюсь, только прекрасно понимаю, что зря.

Права не имею на нее злиться. И не доверять мне у нее сто и одна причина.

Можно долго и нудно сейчас распыляться перед Агатой, только без толку. По глазам вижу, что вопросы свои затеяла, лишь бы поскорее избавиться от меня.

Черт, ну почему я не могу ее просто так отпустить? Меня как магнитом манит к ней с неимоверной силой притяжения друг к другу. Только напором брать уже не хочу.

Не то, чтобы не поддастся — сломать-то не проблема. Но от подобных мыслей тошно становится.

Прежде всего, от самого себя.

— Видишь, как у нас все сложно, — пожимаю плечами, но Агата уже рвется в бой. Глаза-то как горят, того и гляди, сейчас нападет на меня, как разъяренная тигрица.

— “Нас” нет! — отделяет каждое слово друг от друга, не отводя от меня пристального взгляда. — И никогда не будет! Запомни это раз и навсегда.

— А если ты ошибаешься? — я не пойму, откуда столько напора во мне, и почему до сих пор так настойчиво ее уговариваю, но продолжаю и дальше стоять не месте. Слежу, чтобы не сбежала раньше времени.

Пока мы не договоримся…

— Слушай, Терехов, — фыркает Агата, всем свои видом показывая, как я ей противен. — Тебе девок мало? Чего ты ко мне прицепился?

— Я уже отвечал, — ухмыляюсь, но девушка не ведется. — Могу повторить, если ты так сильно хочешь.

— Не хочу!

— А я хочу!

Двусмысленная фраза, но вырывается на автомате. Сама же просила, чтобы честно.

И к чему теперь недовольство?

— Ты уже однажды мне жизнь сломал, — со злостью произносит Агата, делая шаг в мою сторону. — Это у тебя развлечение, а для меня… — запинается, сглатывая громко невидимый комок в горле. — В шестнадцать лет на мир смотришь сквозь розовые очки, и первая любовь — это очень серьезно.

— Агата…

— Я не верю ни тебе, ни другим парням, — продолжает, игнорируя мое обращение. — Я боюсь, что мне снова сделают больно.

— Ты хочешь сказать…

Я запинаюсь, а девушка краснеет, опуская глаза в пол, хотя и так все понятно. Может даже не отвечать на мой полувопрос.

Вот это я напортачил! А ведь даже не подозревал тогда, что малышка всё так близко к сердцу примет. Замкнется в себе, перестанет доверять людям… Ей всего шестнадцать было, но я даже не подозревал, насколько серьезно она относилась к происходящему.

И насколько сильно это отразится в будущем…

— Извини…

— Да не стоит, Платон, — усмехается одними уголками губ. — ты же в действительности так не думаешь. Так к чему твои фальшивые извинения?

Все ее слова больно бьют по оголенным нервам. А ведь отец мне когда-то говорил:

“За ошибки, сынок, надо платить!”

Вот и час расплаты настал — девушка, которая мне нравится, на дух меня не переносит. Ненавидит, а я даже не могу ее ни в чем упрекнуть.

И бросить на произвол судьбы тоже не могу, так как виноват. Сильно.

Облажался, что называется, по полной программе.

— Пусть будет так, — негромко произношу, разворачиваюсь и направляюсь к столу, слыша в спину:

— Я свободна? Переговоры закончены?

Не глядя на Агату, усаживаюсь в кресло и беру со стола мобильный. Ищу нужный номер, хотя на самом деле просто время тяну, лишь бы не смотреть девушке в глаза. Да и она пусть немного понервничает в ожидании моего ответа.

Я и сам немного растерян, так как не ожидал подобного поворота событий.

В одном уверен на сто процентов — отпустить Агату не смогу. По крайней мере, сейчас.

Пока не удостоверюсь, что у нее все в порядке…

Мобильный оживает сам, а у меня вырывается единственное слово:

— Черт!

Как же ты не вовремя объявился. Неужели настучали?

— Да! — довольно громко отвечаю своему любимому абоненту, который так не вовремя объявился.

— Что там у вас, черт возьми, происходит? — вспыхивает в ответ отец, а я едва сдерживаюсь, чтобы не ляпнуть чего лишнего.

Настучали, значит, а еще друзья называются. Не могли дождаться окончания нашего с Агатой объяснения. Я бы все по полочкам разложил. С подробностями. Со всеми вытекающими.

Но только без крика моего ненаглядного папаши…

— Ты о чем? — стараюсь держать себя в руках, иначе с отцом мы сейчас точно поругаемся.

А лучшая атака, как говорится, это нападение. И я частенько советы умных людей применяю на практике. Действуют, кстати, хотя отец бесится неимоверно, когда я делаю вид, что не понимаю, о чем речь. Бесится, но на слове меня поймать все равно не может. А еще лучше всего действует полный пофигизм.