— Сапсэм оборзэли, русски бляди! Работай на них, понымашь! Бэспрэдэл!

Но в Баку он не собирался. Два раза в месяц переводил женам и детям по полмиллиона. Писал в коротких письмах: «Узнаю, что гулают Надька с Вэркай — зарэжу как баран! Прывэтдэтам! Цалую всэх!»

Бакинские женушки, Гюльча и Бахра, гулять служанкам не давали, блюли мужнюю честь. Детишки у них росли упитанные и красивые. Старших весной готовили в Англию, на учёбу.

Убить президента? Сначала найди его! Где обретались Меченный Херр и старик Ухуельцин, знал только Господь Бог. И то не совсем точно.

Эти могли обкрутить вокруг пальца и самого чёрта.

Зато всё чаще являлась по ночам моему другу Булыги-ну чёрная тень. Смотрела укоризненно. Вздыхала. Чёрный человек… Привет с того света.

— Кругом черножопые! — жаловался Кеша. Он был зол и небрит. Очередная его попытка подкрасться к «жертве» (жертва, ха-ха!) сорвалась. И он срывал зло на ком попало. А попало нынче лицам мигрантской национальности. — Всю Москву заполонили, суки! Всех баб перетрахали…

Я его успокаивал:

— И слава Богу! Русских-то наполовину в Чеченегии побило, на четверть водярой выкосило… мужиков нет! Вот они за наших и стараются, воспроизводят поголовье… Нет, Кеша, если по совести, честно, то они на наших бабах на нас работают, без них мы просто вымрем!

Кеша призадумался. Ведь на самом деле, кому-то надо было замещать «естественную убыль» россиянских мужичков. По справедливости получалось, что смуглозадых мигрантов следовало представлять к орденам «Отцовской славы». Россияния нынче стояла на них…

Он сжимал руками головы качавшийся пузырь. Стонал. Всегда мы ищем виноватых, на ком зло сорвать… за свою беспомощность и тупость: то жиды! то черножопые! то штатники поганые, заокеанские — живут, суки, лучше!

— Эти скоты нас наркотой травят!

— А ты не травись… Не покупай, какие проблемы.

— Все рынки захватили! Русскому человеку торговать негде! Где правозащитники херовы?!

— Это когда ж русские торговцами были? Ну ладно, давай бросим наши дела, пойдём на рынке торговать!

— Ну, уж хрена им! — возмутился Кеша. — Уж этого они от меня не дождутся, звери, сказанул тоже! Давай лучше по бабам! У меня тут телефончик есть, надыбал в «Кремлёвском пионерце»… во-о!

Была такая поганенькая газетёнка, через которую сутенёры торговали живым товаром. Главный редактор этой паршивенькой газетёнки регулярно имел встречи с генеральным презедентием Россиянии… поговаривают, что чисто деловые, за круглым столом и при галстуках.

Он позвонил.

И через полчаса какой-то золотозубый джигит привёз нам пару белобрысеньких и смешливых девочек.

— Пэрсык, слюшай! — похвалил он товар. — Сам пробовал! Рахат-лукум! Ишо спасыба скажишь!

«Можно утверждать, что мир находится в состоянии, близком к идиотизму…»

Роберт Музиль

Вот так. Всё в Россиянии было ништяк. Не жизнь, а малина с калиной. Народец просто балдел от реформ — одной водки стало в тыщи раз больше, море-окиян водя-ры любименькой! Народцу подфартило… Гуляют все! — кричала судьба.

И все гуляли.

Только старые, понимать, коммуняки и ретрограды-консерваторы, всякие красно-коричневые фашисты-шовинисты всех мастей никак не могли перестроиться и тоже гулять.

Сами не гуляли. И другим мешали.

А ведь старик Ухуельцин сказал прямо и строго: «Альтернативы реформам, понимать, нету!» Прямо сказал. А для особо глухих кулаком потряс, рожу зверовидную скорчил и зубами поскрипел. Наглядно и убедительно.

Но не все ещё понимали, что наступила демократия и церемониться со всякими там, понимать, сволочами больше не будут.

И не церемонились.

Я сам видел, как дрессированные спецназоомоновцы в бронежилетах, кованных американских ботинках, с автоматами и дубинками в руках ломали хребты престарелым ветеранам Великой Отечественной, как они сшибали наземь и вбивали каблуками в асфальт инвалидов-пенсионеров, как забивали своими дубинами тщедушных старушек с их самодельными плакатиками… Я видел как они упивались своей силой, мощью и выучкой профессиональных громил. Я всё это видел.

И я знал — это и есть демократия. Эти цепные псы демократии защищали от народа кучку жирных сволочей, ограбивших этот простодушный и дураковатый народ вчистую… Не нравится, как я говорю о народе? А кем ещё нас назвать после того, что случилось.

Да уж, милые мои… за что боролись…

Нас обобрали как форменных дураков, как невменяемых обалдуев и законченных простофиль.

И это было нормально.

Так нас учили те, кому мы подражали.

Демократию не делают в белых перчатках.

И ещё очень многим выжившим очень повезло, понимать. Вот так.

Мне тоже. Я выжил… Меня пока ещё не убили проводники демократии и реформ. Пока ещё… Миллионов двадцать-тридцать убили… А меня нет. Повезло. Крупно. Гуляй и пей, ненаглядная моя Россияния! Сбылись мечты идиотов!

В детстве я мечтал стать космонавтом.

Сейчас я мечтаю стать киллером.

Вот такой я злобный мизантроп!

Я лихорадочно составляю список жертв, которых я заказываю себе сам… И мне не хватает бумаги и чернил.

А ну, брось в меня камень тот, кто никогда не хотел никого замочить… ну, хотя бы в сортире. А ну?! Давайте! Бросайте! Ну-у…

Что-то я не вижу ни одного давида-с-пращой.

Кеше заказали генерального президентия. Но Кеша не знал, что президентии бывают в каких-то иных странах, а не в нашенских… у нас — баскаки, сборщики дани для Орды. Завалить сборщика дани, всё равно, что завалить налогового инспектора — какого-нибудь Матфея… Иисус таких, понимать, на понг… прошу прощения, на проповедь брал и в свою веру переисусивал… Не каждому дано так. Теперь матфеев мочат.

Мы с Кешей не Иисусы… Уж Кеша точно никогда не подставит правой щеки. У него очень много денег, мешки и чемоданы… Но он всё время жалуется мне:

— Я просто охереваю от этой демократии!

Ну что с ним поделаешь?

Наверное, чтобы наше межеумочное поколение «интегрировать» в правовое, блин, государство, его надо просто споить, вырезать, перевешать и сгноить в лагерях.

Так и делают.

Раньше меня догадались.

А что тогда делать со стариками-сталинистами — а все старики, кроме старика Ухуельцина и «его банды», как говаривал поп Гапон, — есть сталинисты. Что-о?! — я вас спрашиваю.

Им надо просто ломать хребты.

У меня замороченные мозги, и потому прозрение пришло не сразу… Ох, и умные же у нас реформаторы! прямо петры первые, как на подбор! все с топорами!