Я был в заокеанских штатах с их матрацными знаменами, бывал в европах — сто раз бывал. И я знаю, что такое демократия и «цивилизованный» мир. Я видел белые лимузины по восемнадцать метров. И я видел целый квартал, где у всех детей были вырезаны глаза. Для тех, кто ездил в белых лимузинах.

Я видел подземку в Нью-Йорк-сити с полчищами крыс и полчищами изможденно-больных и безумных бездомных. И я бы очень хотел, я просто страстно мечтаю, чтобы дочурки и внучки некоторых демократов и президентов недельку пожили среди этих разлагающихся живых мертвецов… Всего одну недельку… или хотя бы часок!

Наверху роллс-ройсы и сверкающий рай, внизу ходячие бледные трупы и зловонный ад. Два удовольствия в одном флаконе «большого яблока».

Это и есть демократия. Другой нет. И не будет.

«У нас сейчас не социализм и не капитализм… а сволочизм»

Писатель В. Крупин

Я не люблю р-р-революции-погромы и всяких бесноватых выродков р-р-революционер-р-ров. Ежели «комиссары в пыльных шлемах и склонятся молча надо мной», то только для того, чтобы добить контрольным выстрелом, в висок. Но иногда я горько жалею, до слез, до крика, что на некоторых особо жирножопых и наглых «народных избранничков» у нас (и только у нас! россиянских простофиль!) нет Че Гевар и «красных бригад», нет Пол Пота и Дзержизмондыча. Вот тогда я достаю свой чёрный берет. И говорю — хватит! Ведь эти хреновы столпы демократии — и наши, и не наши — начинают вспоминать про ограбленный и обездоленный ими народишко, только когда в их лощёные хари направляют ствол пулемёта. Или гранатомёт. Или «боинг». Такая особенность памяти.

Демократов хранят от народонаселения громилы-охранники. Секъюрити, блин, по-импортному. В россия-нии всё нынче по-импортному… Так заведено.

Но самые громилистые громилы у нас.

В 93-м я видел, как эти громилы зайцами бежали от баркашовцев, бежали после одного выстрела поверх голов. Я видел, как они взводами сдавались боевикам в Чечне и на коленях вымаливали себе жизнь, лизали сапоги басмачей. И это тоже была демократия. При проклятом тоталитаризме сапоги бандитам никто не лизал, да и шеи старушонкам, всю жизнь проработавшим за галочки-палочки и создавшим великую Империю, которой не было равных в мире, никто не ломал… Демократия.

Народовластие… блин!

Самый короткий и самый чёрный анекдот: вывеска «рай» на вратах ада.

Впрочем, что это мы всё о грустном? Гуляют все! — кричит судьба. И мы гуляем.

Убрать президента… однако!

Ещё с пионерских времен мне внушили, что вожди отвечают за всех и за всё. И я не мог себя переделать. Я верил в эту красивую и прекрасную сказку.

Сейчас я верю в неё ещё крепче. Должны. Отвечать. За всё. Иначе не хрена морочить головы… даже таким дуракам как мы! нечего присяги давать на библиях и торах! нечего глядеть на нас рыбьими глазами отцов народа!

Ночью мне приснился чёрный человек. Он укоризненно смотрел на меня, будто с плаката: «если не ты, то кто!»

Утром я проснулся в холодном поту. Вспомнил 11 сентября, которое предрёк и которое ещё не наступило. И решил действовать без Кеши. Я залез на антресоли. И вытащил пакетик с дустом. Порошок был абсолютно белым.

Чтобы письмо дошло до президента, надо было писать правду. И я скоренько накатал жалобу на соседа, того самого, которого недавно убили в подъезде. Если бы я писал про Россию и её тяготы, никто бы мне не поверил, сочли бы жуликом и провокатором. А донос на соседа пройдет, натурально пройдет, в донос поверят… и не заподозрят, донос это нормально. Мой знакомый из «конторы» рассказывал, что там доносы лежали тоннами, десятками, сотнями тонн, их строчили все: диссиденты на инакомыслящих, инакомыслящие на диссидентов, мастера культуры на собратьев по перу, микрофону и мольберту, шестидесятники, они же «прорабы перестройки» — на всех подряд. «Цвет интеллигенции», которая по определению была говном, строчил, строчил и строчил «в соответствующие органы»… Органы просто захлёбывались этим извергающимся из интеллигентских душ говном. И, в конце концов, захлебнулись. Настала демократия!

Мне оставалось одно: косить под демократов.

Я насыпал в конверт белого порошка, очень похожего на сушеные вирусы сибирской язвы, алтайской чумы и китайской атипичной пневмонии.

Расчет был прост. Ежели отрава не подействует, всё равно — там начнется такая паника, что половина администрации — а, может, и с а м! чем черт не шутит! — перемрёт со страху. Письмецо с белым порошком! Вот он — осиновый кол в сердце! Вот она — серебряная пуля!

Я в горячке выскочил на улицу. Пробежал пару кварталов. И бросил письмо в ящик. И сразу же понял — мальчишество, дурь спросонья. Прислонился к стене. Достал мобильник. Набрал номер знакомого вирусолога, моего старого читателя, помешанного на «Бойне» и «Сатанинском Зелье», мрачных и злобных «антиутопиях».

— Слушай, Сёма, — сказал без обиняков, — у меня важное дело. Помнишь, сам говорил, что СПИД, атипичку гонконговскую, лихорадку эболи у вас делали, да?

— Ага, — подтвердил Сёма, — по заказу Вашингтона… только между нами, это же государственная тайна, сам понимаешь… партнерство, сотрудничество…

— Да никому твои тайны и на хрен не нужны, старик!

— А чего нужно?

— Язвы или чумы немного, полпригоршни, — робко попросил я, сам себя ругая за наглость.

— Ха-а-а, — утробно засмеялся Сёма, — любовница надоела или издателей проучить решил?!

— Всех скопом!

— Нет язвы. И чумы нет! — голос стал нервным. — Оспа есть, осталось немного…

— Какая?

— Чёрная брюшная аравийская оспа. Бьёт наповал! Я расстроился. Чёрная… нет, боятся белого порошка.

Чёрный вышвырнут в окошко, и дело с концом. Но на всякий случай переспросил:

— Сильно чёрный?

— Кто? — не понял Сёма.

— Порошок! — заорал я в трубку, просто сатанея.

— Какой порошок?!

— Да оспы твоей брюшной аравийской?!

— С чего ты взял? Кристаллы белые… а больной чёрным становится и холодным… Ты на название не гляди, этот лейбл опять нам они, штатники тупорылые, подсунули, чтоб на аравийских шейхов поклёп навести, а потом их высокоточными томагавками по башке и по заднице…

— Тихо! — прошипел я, — это ж государственная тайна! Еду к тебе!

Через полчаса у меня был пузырёк с белым поблескивающим порошком. И новый конверт. Для верности я купил ещё три. И решил посылать в день по письму. Хоть одно да сработает! Знай наших — «народные террористы», чай, не глупей международных!

Я даже позвонил Кеше. И во всём признался ему.

Он ответил сумрачно:

— Новатор! Рационализатор! Допёр! Да я уже третий месяц посылаю им конверт за конвертом — изо всех точек земного шара, всё перепробовал, все отравы и ядохимикаты, скоро без гроша останусь!