тебя гаркает двухметровая пузатая обезьяна с кулаками размером с гирю, ноги сами несут тебя куда подальше.

Я обратился к пленному, система теперь переводит слова.

— Привет, Ганс. Как проходят твои каникулы в России? — Не смог удержаться.

Он посмотрел на меня заплывшими глазами. По его лицу словно стадо слонов прошлось.

— Я ничего не сделал.

— Ничего не сделал чтобы тебя перестали бить.

— Пожалуйста, я ничего…

— Я видел тебя на том поезде, ты из отряда наёмников. — Он помолчал. Мы оба знаем, что это так.

— Чего вы хотите?

— Узнать зачем вы призвали сюда орду мертвецов? Это ведь ваших рук дело. — Оно помолчал. Все и так очевидно.

— Вы злые люди. — Все что он мне ответил.

— Тут ты прав. Рад что попал в наши руки?

— Да пошел ты. — Он плюнул в меня кровью, попало на доспех.

— Я-то может и пойду, а вот ты уже никуда отсюда не пойдешь. По-хорошему не хочешь? Значит и мы не хотим.

Я отошел от пленного и обратился к злобному помещику.

— Антон Иванович, холоп этот немецкий очень упорствует. Сказал, что вы цитата «жирный боров».

— Чтооооо? Да я тебя на части порву щенок немецкий!

А дальше началось пятиминутное избиение, в ходе которого, зубы и кровь летели во все стороны. Иностранец еще пытался что-то вякать, но потом лишь кричал и выл. В момент, когда он обмочился, я попросил Собакевича сделать перерыв.

— Готов рассказать мне зачем вы приехали в наш город, напали на мой дом и приманили сюда толпы мертвяков?

В его взгляде что-то сверкнуло, лишь на секунду, но он выдал себя. Это они напали на мое поселение, правда тут же отхватили и еле смылись.

Я насильно влил ему в рот зелье исцеления и уже через минуту он мог говорить. Синяки зажили, он стал почти как новый. Собакевич заулыбался, обрадовался, что груша готова ко второму раунду, но я его попридержал.

— У меня много таких зелий, карусель избиения будет продолжаться неделями… А потом за дело возьмусь лично я. — Я наглядно показал ему электродрель, скальпели и пилу для костей. — Будешь говорить?

— Нет. — Он плотно закрыл рот, на глаза выступили слезы, а затем изо рта хлынул поток крови.

— ****! Язык себе откусил, холоп немецкий, свинья! — Взвыл Собакевич в ярости. Похоже он еще не наигрался.

Я попытался влить подопытному зелье исцеления в рот, но куда там. К тому же откушенный язык вместе с кровью закупорили ему глотку, он задохнулся быстрее чем истек кровью.

«Труп».

Меня накрыла бессильная злоба. Я достал меч и отрубил ему башку. Будем считать это контрольным ударом.

— Ничего, Максимка, там в подвале еще двое сидят. Вы с моими хлопчиками вовремя их отловили, хе-хе. Привести второго! — Гаркнул он на охрану и тех, как ветром сдуло.

Только вот приказ не мог быть выполнен. Двое в подвале тоже откусили себе языки, примерно в то же время что и их коллега на позорном столбе.

— Диверсанты ***** *****! Может это происки НАТО? — Проревел боров.

— Если оно еще существует, то ему вряд ли есть дело до вашей деревни. Эти **** и на мой дом напали недавно. Нужно узнать, были ли еще в городе нападения недавно?

— Я сейчас Катюхе письмо напишу. — Да они на короткой ноге. — Она в городе каждую собаку знает. — Похоже он и сам не понял ультраиронии своего высказывания. — А ты пока передохни, гостем будешь. У меня харчей много, самовар поставим! Могу тебе баб подогнать.

— Спасибо, меня невольницы не интересуют.

* * *

Эх, все же в русской деревне есть немало прелестей. Пить чай из настоящего самовара, закусывать баранками и пряниками и слушать как Собакевич материт каждого второго в городе последними словами. Деревенская романтика как она есть!

А на улице чирикают и поют свои песни птицы. Им плевать на апокалипсис, едят себе свои ягодки да жучков и в клюв не дуют.

Ответное письмо пришло через два часа. Что сказать, Катины почтовые птицы работают оперативно.

Собакевич вскрыл письмо и долго и внимательно вчитывался.

— Говорит, что не одни мы такие бедные. Орды мертвяков на многих навалились. Четыре поселения серьезно атакованы. Из лесов новые и новые трупы прибывают. Паровозники эти пропали, укатила их колымага куда-то за город. С противоположной стороны видели день назад. Говорит, что часть путей перед ними разберут и засады организуют. Поймают гадов! Мне бы одного, зачинщика, я бы ему показал, как бунтовщиков наказывают! — И он изобразил руками как правильно откручивать человеку голову. Думаю, практический опыт у него имеется.

— Если мертвецы напали на 4 цели, значит их отряд разделился. Часть бегает и водит толпы, другая охраняет поезд. На поезде минимум человек десять, еще 12 я уложил у своих стен, еще четверых мы прижали здесь. Значит еще шестнадцать диверсантов бегают по лесам, группами по четыре. Как раз 4 эпизода нападения. — Я рассуждал вслух, а Собакевич внимательно слушал и кивал в отдельных моментах.

— Я дам тебе свою конницу, доскачете в обход города в два счета. Мои хлопцы отличные вояки, а следопыты еще лучше. Мертвецы и сами разойдутся, если никто их не водит, нужно сперва поймать диверсантов.

Я попытался открыть рот, но не успел.

— И не спорь. Хватай своих охотников и моих ребят, лошадей хватит. Ловите их, гадов, смутьянов, *******. Кто как не вы их выследит? Неужто в городе есть такие кто в лесах выслеживать умеет?

Он прав. Опять «никто кроме нас».

— Не думаю.

— Вот и славно. Езжай и удачи. Тебе моя огромная благодарность. Вернешься я тебе лучшего коня подарю и крестьянку, какую выберешь, а могу и трех.

Ничего, помещик-самодержец. Скоро придут красные и как бы тебя самого кому-нибудь не подарили. Как минимум торговать людьми как скотом тебя отучат.

Мы снова пожали руки, все же он мужик эксцентричный, но не чистое зло. Да и пока меня не кусает претензий высказывать не буду.

…

Ездить на лошади не