— Так ты не только безымянный, но еще и глухой! — засмеялась Заря. — И тупой вдобавок. Вы ж в Новый Город идете? А там как раз нурманы и обосновались. Скульд-ярл взял город!

— Ох беда!

— Да врет она!

— А если не врет?

— Теперь как же? Там же родня моя!

— У всех родня!

— Да брешет девка!

— А если…

— А ну тихо! — рыкнул старший. — Откуда знаешь, что Новгород взят?

— Мы в Рюриковом городке ночевали. К Синку гонец прибежал, — пояснила Заря.

— И что же, вот так и сказал: взяли город?

Сколько скепсиса в голосе.

Ладно, пора и мне включиться.

— Скульд пришел на четырнадцати кораблях! — Я встал рядом с Зарей. — Четырнадцать больших драккаров! И в каждом под сотню нурманов!

— И что с того? У Новгорода стены крепкие!

— Крепкие! Только у вас в городе теперь Водимиров воевода главенствует. Он их всех впустил! По сговору, не иначе!

В расшивах опять загалдели.

— Я вам не враг, ватажники! Захотел бы ограбить, уже ограбил бы. Я вас предупредить хотел. И предупредил. Дальше сами решайте.

Загалдели еще громче.

— Ульф, — пихнул меня в бок Свартхёвди, — неужели ты их отпустишь? Там же одних мехов на сотни марок!

— Уймись, — отмахнулся я. — Это у франков или англов — сотни. Здесь подешевле. Не мешай. Я знаю, что делаю. Ты! — Я указал на пегобородого здоровяка. — Поднимайся к нам. Поговорим.

— Не ходи к ним, Станята! — пискнул женский голос. — Погубят тебя нурманы!

— Убить меня они и сейчас могут, — рассудительно ответил тот. И уже нам: — Кидайте веревку!

Ухватив конец, Станята в одиночку (могуч) подтянул расшиву к драккару, взобрался на борт лодки, откуда совместными усилиями Хавура Младшего и братьев Крумисонов его увесистую тушку втащили на «Клык Фреки».

И впрямь кузнец. Борода короче должного и местами курчавится очень характерно. Такое только от жара бывает.

Я встал напротив и глядел в упор, пока ватажник не склонил голову. После чего снизошел до приветствия:

— Я — Белый Волк, ярл данов и князь кирьялов. Слыхал обо мне?

— Тот самый, что свеев побил?

Надо же. В курсе.

— Тот самый.

Приятно, когда слава о тебе расходится. Причем добрая слава. Станята заметно расслабился.

— Мой брат Свартхёвди и сын Виги. Жену мою ты уже знаешь. Скажи мне, Станята, что делать будешь? Обратно пойдешь?

Мотнул головой:

— Новый Город точно взят?

— Так мне сказали. И я думаю: это правда. Я знаю Скульда-ярла. Его воины не хуже моих.

Станята поглядел на обступивших нас бойцов, поразмыслил и решил:

— В Ладогу, может?

— Четырнадцать кораблей, — напомнил я. — Переймут. Иди-ка лучше обратно.

— А товар как же?

Я пожал плечами:

— Осенью опять придешь. Может, уже и уйдут нурманы. Хотя могут и остаться.

Помрачнел. Понимаю. Та еще перспективка.

— Ладно, — сказал я, — помогу тебе. Вижу, что нужда у тебя. Железо нужно? В слитках? В изделиях? Посуда хорошая есть. Ткань. Глянь туда, — я показал на вставшие в отдалении кнорры, мои и Кольгримовы. — Там много добра всякого. Поменяемся?

— Ну… — Станята замялся. С чего бы, интересно? Это ж отличное предложение.

Оказалось, есть причина.

— У нас с купцом Дорожем ряд, — признался ватажник. — Пока долг не отдадим, товар только ему.

— И цену, небось, занижает Дорож?

— Не без того.

— А велик ли долг?

— Четырнадцать гривен с четвертью.

Больше пяти кило серебра. Изрядно по здешним меркам. Но не по моим.

— Дам, — пообещал я. — За пушнину. Как у тебя товар, годный?

— А как же иначе! — Станята даже обиделся слегка. — Лучший товар! Куница, горностай, соболь, лиса черная и голубая! Выделка лучшая! Хоть каждую обнюхай, нигде гнили не учуешь!

— Верю, верю, — успокоил я ватажника.

Надо же. И песец имеется. Откуда, интересно?

— Скидку мне сделаешь от новгородского рынка? Скажем, треть? Всяко больше, чем этот Дорож вам дал бы.

— Ну…

— Ладно, четверть, — великодушно уступил я. Хорошо быть добрым, когда цены здесь и там различаются на порядок.

Но сам я этим заниматься не буду. На то у меня нынче жена имеется. Торговаться она умеет, цены здешние знает, справится.

— Заренка, забирай у них все, — сказал я по-скандинавски. — И выдай для начала им серебром, чтоб долг купцу сразу отдать могли. Если выжил Дорож этот, ему пригодится. И Кольгрима тоже не забудь. Он нам почти родич.

— Уж не забуду, — пообещала Заря.

— Вот и ладно! Оспак! Дай знак всем, чтобы к берегу шли. И место выбери поудобней.

Такой торг — это надолго. Можем и до вечера провозиться. Вернее, они провозятся. Я-то на приколе стоять не собираюсь. У меня другой план: навестить моего «как бы союзника» и самому поглядеть, много ли он успел накуролесить в официальной столице Рюрика.

— Я узнал! — радостно сообщил мне Скульд. — Этот князь Рюрик вовсе не князь. Это Хрёрек-конунг.

Выглядел ярл очень мужественно. По местным понятиям. Кольчуга, наброшенная прямо на рубаху, аж две золотые цепи на грязной шее. Борода веником, грива нечесаных волос частично заплетена в косы, зафиксированные золотыми спиральками. Настоящий вождь, одним словом.

«И какая же гадина тебе сообщила о Рюрике?» — подумал я, постаравшись, чтобы мои мысли нельзя было прочитать по лицу.

Мы с ярлом уединились в дальнем углу трапезной новгородского детинца, захваченного данами. Детинцом захватчики не ограничились, выпотрошив с десяток дворов побогаче. Пострадавших было много, добычи еще больше, а вот убитых всего лишь человек сто. «Всего лишь», потому что обычно викинги в захваченных городах свою кровожадную натуру не сдерживали. А уж если берсерки…

Берсерков Скульд, стоит отдать ему должное, спускать с поводка не стал. Незачем оказалось. Невеликий гарнизон детинца сдался полным составом во главе с воеводой-наместником. Собственно, новгородскую гвардию лишили руководства, разом захватив их главу, тысяцкого Любора, и всех четырех сотников. Что оказалось не так уж сложно, поскольку сотники были сыновьями и племянниками оного тысяцкого. А когда примерно через час после «нурманского бунта» старшины двух концов попытались собрать вече, то узрели вечевую площадь, заблокированную нурманскими железными шеренгами. И услышали не призыв к битве, а увещевания княжьего наместника прямо противоположного направления.

В этом я Турбоя понимал. Окажись моя семья в заложниках, я бы, скорее всего, поступил так же. Вот только я бы уж точно не стал сливать своего князя потенциальным врагам. А он — слил. Потому что это Турбой, сволочь, опознал по описанию в лучшем драккаре Рюрика пресловутого «Слейпнира пенногривого». А потом и самого Рюрика «расколол», сообщив, что раньше его звали совсем не Рюрик. Вот о чем думал хитроумный князь, когда ставил на такой пост Водимирова прихвостня?

Одно хорошо: на меня тень «укрывателя» не пала. Скульд видел, что мы с Турбоем далеко не друзья, а поскольку для него Турбой был человеком Хрёрека, то я по определению оказывался в другом лагере. О том, что когда-то я был хирдманом Сокола, Скульд не знал. Зато знал Турбой. Скульд использовал его, но не убил. Посадил под замок. Счел, что тот может еще пригодиться. И это было плохо, потому что длинный язык бывшего Водимирова воеводы выболтал далеко не все. И если Сутулый решит держать Турбоя при себе, то последний непременно разболтает о моем общении