Денисов, пожалуй, произвел наиболее сильное впечатление на испанского тренера. Он говорил, что когда увидел в московском матче Щербакова вместо Денисова, сразу успокоился — и ничью нулевую «Интер» в ответной игре свел элементарно.

Много лет спустя, когда и Воронин, и Стрельцов, оказавшись в стороне от большого футбола, будут переживать не лучшие для себя времена, они случайно встретятся в районе Автозаводской — Эдуард уже переедет в дом, где внизу магазин «Людмила» возле Курского вокзала, а Валерий места жительства не переменит, лишь переедет из дома в дом… Рассказывает Стрельцов: «Вижу стоит Валерка с двумя какими-то ханыгами — пиво пьет, морда вот такая (пожалуй, он мог бы изобразить Воронина, прибегнув к более экономной жестикуляции). Я ему говорю: иди домой! А он: мне дома нечего делать. Я прямо возмутился: как это нечего? Супу разогрей, водочки вынь из холодильника, телевизор включи! Мишке помоги уроки сделать! Как это нечего делать дома?»

Эдик не захотел вдаваться в нюансы — он по натуре своей был домашний человек. Тот рассказ про Воронина он и закончил фразой: «У меня есть дом — и я рад тебя в нем принять».

Я не бывал у Валерия в той трехкомнатной квартире, где снимались о нем фотоочерки и куда приходили к нему спортивные журналисты за интервью. Я бывал уже в той, где он жил «приймаком», как говорят на Украине.

И я не могу в точности воспроизвести обстановку, в которой стало ему почему-то неуютно. И вообще я без большой охоты лезу в его семейную жизнь — ворошу былое. Мне, наверное, трудно быть объективным, когда пытаюсь понять его жену Валю — она, я уже говорил, не любила меня. Я бывал, на ее взгляд, виновником загулов мужа. Но в один из таких загулов я ей искренне посочувствовал. Мы откуда-то приехали ко мне на Лаврушенский: Миша Посуэлло с нами что-то праздновал, еще кто-то… Валерий позвонил домой — и слышен стал в ночной тишине горестный Валин голос из телефонной трубки: «Валера, стань таким человеком, каким ты был всегда!» Позднее защитники Воронина обвиняли в разных грехах Валю — я не располагаю собственной информацией и ни в чем не могу укорить ее: слышу по-прежнему, а прошло тридцать шесть лет, убитый женский голос в трубке и чувствую себя виноватым, хотя в такой же степени и перед собой виноват, и перед всеми.

Журналисты два сезона подряд признавали его номером один в стране, прежде всего за умение сыграть на любой позиции…

Но летом шестьдесят шестого года Валя родила Катю. Воронин стал отцом двоих детей. И жаловаться на ненадежность тыла, без чего большой футболист невозможен, он никаких основания не имел…

Сразу после чемпионата мира он купил на премиальные деньги экспортный вариант черной «Волги» — в двадцать семь лет он впервые сел за руль, вряд ли воображая, на какое заминированное поле въезжает на своей новой игрушке.

Николай Петрович Морозов — заметный в послевоенных сезонах торпедовец — заканчивал свою футбольную карьеру в клубе Василия Сталина ВВС. Ушел туда вместе с одноклубником — легендарным вратарем Анатолием Акимовым.

У меня создается впечатление, что все, кто принял приглашение Василия Иосифовича — а ведь отказались перейти в его команду и дружившие с ним динамовцы Бесков и Якушин, не уговорил он и спартаковца Симоняна — и стал игроком ВВС, обрели организационные и карьерные навыки: не потерялись в дальнейшей жизни. Возможно, происходило это и оттого, что принимали приглашение люди зрелые, на сходе из большой игры, не столь и склонные к авантюризму, как могло бы на первый взгляд показаться. Переход в команду Василия Сталина в чем-то напоминал нынешние отъезды в заграничные клубы. Люди предпринимали самостоятельные ходы ради обеспечения себя на черный день, почти неминуемый для спортсмена.

Николай Петрович Морозов незаметно доиграл в команде ВВС — и в родном «Торпедо» появился как тренер — сменил уже тогда имевшего прочную репутацию Маслова. Он, будем думать, сам осознавал, что тренерским даром предшественника не обладает, но под его руководством поиграл, с программой «Деда» был хорошо знаком — и постарался реализовать свои организационные навыки. Плохого впечатления о себе не оставил, но, конечно, показался пресноватым в сравнении со сменившем его Бесковым, который жаждал перемен.

И все же тренерский авторитет Николай Петрович приобрел, если никого не шокировало решение выдвинуть его в сборную вместо Бескова, безвинно отстраненного за политическую подоплеку проигрыша испанцам в финале Кубка-64. Константин Иванович за два года работы — причем работы чрезвычайно впечатляющей, при том, что команду он готовил «на вырост», к Лондону — организовал сборную с наиболее перспективной игрой за всю историю. Составы, может быть, и в прежние годы были ничуть не слабее, в отдельных линиях, пожалуй, и посильнее. Но игры столь высоко — и, повторяю, с просматриваемой перспективой — поставленной никогда прежде, ни потом в отечественном футболе не было.

Морозов — умный и опытный человек — ничего ломать не стал. Сохранил, что только в силах было. Подошел к дальнейшему комплектованию с большим пониманием. Но без прозрений Бескова, без новых его находок сборная СССР в развитии притормозилась. Тем не менее, порядок в ее «доме» Николай Петрович поддерживал ревностно, язык общий с игроками нашел. Вот только с протеже Бескова — Валерием Ворониным — вошел в конфликт. И я не думаю, что в конфликте, случившемся накануне Лондона, стопроцентно неправ был Морозов. Он испугался вольницы, которую почувствовал в игроке, сумевшем и при Константине Ивановиче вести себя подчеркнуто самостоятельно, что высокопоставленному чиновнику Николаю Петровичу никак уж не могло понравиться. Морозов руководил всем футболом профсоюзов. И поговаривали, что Виктор Марьенко — его ставленник: он его поставил на «Торпедо», когда там начиналась после отставки Маслова тренерская чехарда…

При тренерстве Николая Морозова сборная СССР добилась наивысшего успеха в мировых чемпионатах — четвертого места, награждаемого бронзовыми медалями. Но при советской власти места ниже первого — даже в тех жанрах, где мы и не могли претендовать на первенство, — сочувствия в идеологических структурах не встречали. И никто не удивился, когда прилежного труженика Морозова снова сменил великий тренер — на этот раз Михаил Иосифович Якушин.

А Морозов неожиданно — его выдвиженец Марьенко в двух подряд сезонах приводил команду на призовые места, а в сезоне шестьдесят шестого автозаводский клуб играл в финале Кубка с новым фаворитом советского футбола, киевским «Динамо» Маслова — возглавил «Торпедо».

…В сборной капитанскую повязку Валерий Воронин принял от Валентина Иванова после печально памятного матча с бразильцами (в официальных матчах за сборную СССР «Кузьма» больше не играл), — и до апреля шестьдесят шестого года, пока его расхождения с Морозовым не стали совсем уж очевидными, выводил главную команду на поле. Капитаном вместо него стал Альберт Шестернев.