Юную Карсавину зачисляют в кордебалет Мариинского театра. Пресса написала о ней осторожно – «не лишенная грации». То время, когда Карсавина пришла в Мариинский театр, было временем заката эпохи Мариуса Ивановича Петипа, когда репертуар Мариинского театра состоял исключительно из его балетов. Карсавина вспоминала: «Балет изобиловал талантами. Восхитительная Трефилова, изысканная Павлова, остроумная любимица публики Преображенская, одухотворенный, законченный мастер – Матильда Феликсовна Кшесинская, Серова, пересекавшая в три прыжка мариинскую сцену, чудесная, обаятельнейшая Мария Петипа». Удивительно, что в своих воспоминаниях Тамара Карсавина для каждого находит доброе слово и похвалу, чувствуется, что она была обладателем удивительного, светлого, позитивного характера. В кордебалете она выступала недолго. И уже в первый сезон ей дали маленькие партии. «Публика отнеслась ко мне доброжелательно. Как-то сама Анна Павлова, встретившись со мной в кулисах, сказала: «О, это настоящая овация, малютка». Хотя танец ее никак нельзя было назвать идеальным, все отмечали, что в ней есть живость, что ее танец полон силы, очень артистичен и предельно музыкален. А знаменитый критик Валериан Светлов назвал ее «цветочек дикий» и противопоставил цветущим в ту пору махровым гвоздикам, имея в виду, конечно, Матильду Кшесинскую.

И скоро Карсавина танцует уже и главные партии – в балете «Пробуждение Флоры» и в «Коньке-Горбунке», но чувствует, что это – не ее балеты, ей неуютно в старом репертуаре. Ей интересно, что делает Михаил Фокин – и он предлагает ей эксперимент, новую хореографию. Карсавина в концерте танцует Ассирийский танец с факелом. С этого начинается долгий путь сотрудничества балерины и хореографа.

Это время открытий для самой Карсавиной, и оно совпадает с началом первых выступлений русских артистов в Европе, которые организовал Дягилев. И Карсавиной уготована особая роль, незаменимая. «Надежная артистка, она стала одной из нас», – писал Александр Бенуа, она станет любимой балериной Фокина и вдохновительницей художников Бенуа и Бакста, партнершей Нижинского. Будет работать и с хореографом, который придет на смену Нижинскому, с Леонидом Мясиным. Ни с одной из балерин у Дягилева не сложатся такие прочные и такие долгосрочные дружеские отношения.

Сезон 1910 года подарил Карсавиной роль, которая станет для нее знаковой, – фантастическая Жар-птица в балете Стравинского, как «Лебедь» для Павловой. А в другом фокинском балете, «Каранавал» на музыку Шумана, Карсавина выступила в дуэте с Нижинским, и публика была в восторге! Успех вдохновляет Дягилева и всю его команду на следующий балетный сезон. В 1911 году этот сезон станет сезоном Тамары Карсавиной. Она – на пике своего успеха и сменила саму Павлову на знаменитой афише Серова. Теперь рисунок выполнил Жан Кокто: девушка, вернувшаяся домой с бала. Героиня балета «Видение розы» засыпает и роняет розу. И тут в окно влетает призрак этой розы, цветка, который она носила на своем платье и весь вечер вдыхала его аромат. «Я призрак розы, которую ты вчера носила на балу», – это строчка из стихотворения Теофиля Готье, которая станет основой всего балета «Видение розы», поставленного Фокиным для Карсавиной и Нижинского. И этот балет был хитом, публика хотела видеть его снова и снова, но Дягилев в своих проектах шел вперед, и «Видение розы» исчезло со сцены почти на полвека. Но миф об этом спектакле существовал, и тогда мой отец, Марис Лиепа, в конце шестидесятых годов задумал возобновить этот шедевр. Возобновление заняло десять долгих лет: он собирал спектакль по крупицам. Ему посчастливилось встретиться с Тамарой Платоновной Карсавиной в Лондоне, она была уже в преклонных годах. Но особенно ему повезло в Риге – он нашел танцовщика Озолиньша, который участвовал в дягилевских программах, именно он показал редакцию спектакля Фокина. Когда впервые на гастролях Большого театра в Нью-Йорке Марис Лиепа с Наталией Бессмертновой станцевали «Видение розы», это было вторым рождением балета. Там же мой отец встретился с сыном Михаила Фокина Виталием Фокиным, и их дружба продлилась много лет. А спустя годы великий Рудольф Нуреев, который тоже танцевал «Видение розы», сказал моему брату Андрису: «Ваш папА танцевал это лучше, чем я».

Второй звездной ролью Карсавиной в сезоне 1911 года стала Балерина. Именно так называется героиня – хорошенькая куколка, которую Карсавина исполнила в балете «Петрушка» Стравинского, где главную партию танцевал Нижинский.

Она, действительно, стала музой Фокина, вдохновляла его, он занимал ее во всех своих балетах, и они очень чувствовали друг друга. В следующем сезоне 1912 года Фокин ставит для Карсавиной три новые роли роковых красавиц: в балетах «Синий Бог», «Тамар» и «Дафнис и Хлоя».

Карсавина возвращается в Петербург, танцует классику в Мариинском театре и снова едет к Дягилеву, чтобы участвовать в разноплановых новых балетах. На Родине ее воспевали поэты – Анна Ахматова, Николай Гумилев, Михаил Кузмин, Михаил Лозинский, Георгий Иванов.

А тем временем Петербург становится Петроградом. Идет Первая мировая война, но театры еще работают. «Мариинский лишился орлов и императорского герба. Ленин произнес речь с балкона особняка Кшесинской, где устроили штаб», – вспоминала Карсавина. В июле 1918 года она вместе с мужем, советником Английского Посольства в России Генри Джеймсом Брюсом, и двухлетним сыном покидает Россию и оставляет в Петрограде все. Мариинский театр и Театральная улица (она так и назовет книгу своих воспоминаний) остались далеко позади.

Тамара Платоновна с семьей поселилась в Лондоне и работала у Дягилева уже с другими хореографами, труппу покинул Фокин.

В 1929 году Карсавина закончила свою книгу воспоминаний «Театральная улица». 20 августа 1929 года, когда были написаны последние строки, она услышала новость о смерти Дягилева. В начале тридцатых годов Карсавина оставила сцену.

Что было потом? Карсавина безупречно вписалась в лондонскую жизнь. Она хорошо выучила язык, была популярна в Лондоне, снималась в кино, по-прежнему оставаясь модной, стройной, красивой. Карсавина не создала своей школы, своей студии, как Кшесинская или Преображенская. Но с удовольствием отзывалась, когда ее приглашали порепетировать с кем-нибудь. Она невероятно любила кошек, они всегда жили в ее доме. Карсавина пережила смерть любимого мужа, вероятнее всего, ничего не знала о трагической судьбе своего брата – философа, оставшегося в России. Он был осужден и умер в ГУЛАГе. В знаменитом сборнике «Букет Карсавиной» Николай Гумилев написал посвящение ей – одной из трех граций русского балета, которая прожила фантастически интересную жизнь и оставила ярчайший след в истории русской культуры начала двадцатого века и в истории мирового балета:

Обращаясь к своему собственному детству, я вижу такие картины: мой отец, Марис Лиепа, перебирает фотографии, и каждое имя, которое он произносит, для меня уже много значит. Отец говорит: «Смотри, вот это – Антон Долин, это – Александра Толстая, дочь Льва Николаевича Толстого. Галину Сергеевну Уланову ты знаешь, а это – Ольга Спесивцева, мы навестили ее в Нью-Йорке». Ее облик стоит у меня перед глазами: пожилая женщина с необыкновенным выражением лица, тонкими чертами, волосы расчесаны на прямой пробор. В ее внешности сохранилось внутреннее благородство. В своей книге мой отец потом напишет о своих впечатлениях и о том, как они с Галиной Сергеевной Улановой, Антоном Долиным и Александрой Толстой навестили Ольгу Александровну Спесивцеву в доме престарелых, который был организован усилиями Александры Львовны Толстой. Напишет о том, как поразила его скромная обстановка комнаты, где не было ничего лишнего – кушетка, стол, стул, старые фотографии. Ей преподнесли огромный букет красных роз, она расплакалась, а они почувствовали неловкость, будто совершили бестактность. Когда отец вернется в Москву, он будет долго хлопотать об Ольге Александровне, потому что большим ее желанием было вернуться в Россию и закончить свои дни на Родине. Этого разрешения на возвращение Спесивцевой в Россию отец все-таки добьется, но будет уже поздно…