С разбегу ударившись ногами, парень запнулся и, потеряв равновесие, перелетел через нее, растянулся на асфальте, выронив травмат.

Не успел охранник прийти в себя, как Зинка схватила ствол и проворно вдавила ему в шею. Как было ни прискорбно ему осознавать, но она переиграла его. Зинка глубоко дышала, однако ее голос у него над ухом прозвучал разборчиво:

— Не шевелись, дебил! Продырявлю глотку, как кусок арбуза! — она сразу определила, что это травмат, но глотку его пули могли разорвать запросто.

Прохожие разбежались, увидав оружие.

От негодования охранник готов был грызть зубами асфальт, весь напружинился, готовясь к броску. Но Зинка ударила по затылку рукояткой пистолета, и тело парня обмякло.

Рядом была остановка. Подкатил автобус. Зинка метнулась к нему. Заметила, как неподалеку какая-то женщина с седыми волосами, в белой блузке и сумкой в руках, испуганно глядела на нее и звонила по телефону. Определенно в полицию.

Подскочив к ней, Зинка приблизила к лицу ствол, ничего не говоря, протянула руку за телефоном. Женщина скукожилась, задрожала и отдала. Зинка сунула его в карман джинсов и прыгнула в автобус.

Пассажиры, видя пистолет в ее руке, с опаской сторонились и спешили выйти на следующей остановке. Она смотрела исподлобья, сунув ствол за пояс.

Через две остановки Зинка выпрыгнула из автобуса, подошла к урне, демонстративно, на глазах у стайки молодых ребят бросила пистолет в мусор. Перебежала улицу и села в другой автобус.

Наверняка знала, что этот молодняк сейчас обязательно достанет травмат из урны, это хорошо, пускай начинает с малого. А подрастет, захочет взять в руки боевое оружие, захочет кого-нибудь грабануть. Смотришь, применит в деле. Так и пополняется их сообщество.

Уже давно Зинка другой жизни для себя не представляла.

Сейчас пересела еще пару раз в очередные автобусы и исчезла из виду.

Охранник после удара по голове скоро очнулся, голова гудела. Поднялся на ноги, кинулся по сторонам, пока кто-то не сказал, что она прыгнула в автобус. Он сник, как побитый пес. Ее уже не догонишь.

Опустошенный и униженный, вернулся к Зинкиному дому. Даже ожог груди не ощущался такой болью, как это унижение.

Подъехал Акламин. Парень сбивчиво рассказал ему, как все произошло.

В квартире мучился от боли второй охранник с обожженным лицом.

Аристарх вызвал скорую. Опера осмотрели квартиру, сняли отпечатки пальцев. За окном в траве нашли пистолет, выброшенный Зинкой.

Прошло десять дней. Шехова неплохо шла на поправку. Глеб каждый день наведывался к ней в больницу, чтобы она не чувствовала себя одиноко и не испытывала страха за свою жизнь. И совершенно осознанно не заводил разговора о перстне и о Судоркине, пока у нее не прошло состояние стресса.

На этот раз тоже поехал проведать, надеясь, что, может быть, она будет готова завершить начатый еще в квартире Зинки разговор. Уже прошло достаточно времени, чтобы оклематься и раскрыть все обстоятельства дела.

Охранники у двери палаты сидели в белых халатах на стульях. Оба были светловолосыми, одинакового роста с похожими прическами. Издалека могло показаться, что они близнецы, но вблизи это были разные люди с разными, совершенно непохожими, лицами и с разными повадками.

Они, зная о промахе парней, стороживших Зинку, особенно настороженно секли глазами за всеми, кто появлялся в коридоре. Пациентов, лежавших в соседних палатах, не подпускали близко к себе и те уже обходили их стороной. Но всякий раз поглядывали искоса и ворчали что-то себе под нос.

Казалось, что парни больше охраняли самих себя, нежели вдову. Впрочем, к Шеховой через их фильтр свободно проходили только те медсестры и врачи, каких они знали в лицо.

Корозов приехал в тихий час. Коридор был пуст. В палатах спали. В некоторых открыты двери, чтобы не было душно. Откуда-то слышался храп, где-то раздавался сип и посвистывание. Просто сонное царство, не иначе. В коридоре даже медперсонала не видно. Полный штиль.

Стараясь не шуметь, Глеб мягко прошагал к одноместной палате Шеховой. Увидав его, охранники вскочили со стульев.

— Спит? — спросил, кивнув на дверь.

— Читает книжку. Она никогда днем не спит, — сказал охранник.

Второй подтвердил, смотря на Глеба во все глаза.

Негромко постучав в дверное полотно, Глеб услыхал в ответ:

— Я не сплю! Входи!

Он вошел. Она в халате располагалась за столом с книгой в руках. Волосы на голове приведены в порядок. Поднялась со стула ему навстречу, виновато улыбнулась:

— Мне уже надоело лежать, Глеб. Скажи врачу, чтобы выписал. А то меня он не слушает. Нет, говорит, еще не все в норме. Но я-то знаю, что это по твоей просьбе он меня держит тут. Я совершенно здорова, а синяки, они сразу не проходят.

— У совершенно здоровых людей синяков и ссадин не бывает, — отозвался Корозов. — Врачу виднее, сколько тебя лечить.

Она опять улыбнулась:

— Что ж вы, мужики, такие упертые? Я правда здорова. И потом, всю жизнь в этой палате прятаться не будешь.

Ничего не ответив, Глеб отметил про себя, что ее лицо с каждым днем преображалось, следы побоев исчезали, оно приобретало прежнюю привлекательность.

Убрав с лица улыбку, Шехова серьезно проговорила:

— Пришла пора, Глеб, поговорить. Я видела, как ты старательно обходил главную тему разговора. Но ведь она главная. Как ее можно обойти? Я, честно говоря, всего не знаю. Павел все не говорил, щадил меня, считал, чем меньше я знаю, тем меньше у меня будет головной боли. К тому же, по его словам, что-то из этой истории должен был от него узнать ты. Но тебе как стало ясно, совсем ничего не известно, — она прервалась на минуту. — Давай выйдем в коридор, я устала от этой палаты, здесь как будто все стены на меня давят.

Странная история, в какой он был уже как бы участником, но так и не знал ее сути. Надо было, наконец, разобраться, чтобы расставить все точки. Обрадовался, когда она затеяла этот разговор. Он даже не предполагал, чем эта история могла обернуться для него. Но неведение могло быть гораздо хуже, потому что не знал, чего и с какой стороны ждать. По крайней мере, имел бы шанс что-то предпринять. А сейчас — ничего! Он молча открыл перед нею дверь.

Запахнувшись в халат, она вышла в коридор, взяла его под локоть, и лишь потом спросила:

— Можно я тебя под руку возьму? Так мне совсем ничего не страшно.

— Значит, ты все-таки чего-то боишься?

— Да, — сказала она, но не стала уточнять. Рядом с Глебом она была щупленькой и маленькой, несколько ниже его жены Ольги.

Локтем Корозов прижал ее руку к себе, и они двинулись по пустому коридору. Скоро он вдруг обнаружил, что шествовал крупными шагами, и Шеховой приходилось торопливо переступать за ним. Он смущенно уменьшил шаг, и ей рядом с ним стало комфортно.