эльфийское дерьмо, твои девчачьи подушки на моем диване. Я хочу тебя, — яростно закончил он.

— У тебя есть я, — прошептала я.

Он заглянул мне в глаза.

— Тогда, мать твою, ты переезжаешь, — приказал он.

— Ладно, — на автомате ответила я.

Дерьмо. Я же не собиралась соглашаться. Он загипнотизировал меня. Использовал против меня «Властелина колец».

Хансен отпустил мой подбородок.

— Хорошо, — пробормотал он, прежде чем ответить на звонок мобильного, прервавшего мои запоздалые протесты.

— Что? — поздоровался он. Да, он ответил на звонок вопросом «что» — мужчины.

Нахмурившись, он отошел вне пределов слышимости, отрывисто отвечая в трубку.

Я наблюдала за ним, помешивая соус. Мне еще предстояло задать кое-какие дополнительные вопросы о его роли в клубе и о клубе в целом. Я точно знала, что им принадлежал гараж в центре города, где ремонтировали машины и мотоциклы. А также то, что их деятельность была гораздо шире. Они совершали поступки, из-за которых за последний год на них дважды совершались атаки. Конечно, копы ничего не нашли, но я не думала, что они устраивали облавы по приколу. Я не питала никаких иллюзий, они были бандой. Большая часть их деятельности сосредотачивалась по ту сторону закона. Они жили по своим правилам. Я не совсем была с этим согласна, но понимала. И не питала никаких больших надежд на то, что клуб станет законным, к чему, как я слышала, движется филиал Калифорнии. Я полюбила Хансена со всеми его клубными несовершенствами, и продолжила бы любить. Вот что значила семья.

Я просто не знала, смогу ли справиться с пребыванием в неведении. Необходимость разобраться с «делами клуба» служила объяснением или оправданием.

Хансен вернулся ко мне с суровым лицом.

— Это варево можно разогревать? — Он мотнул головой на соус.

Я кивнула.

— Хорошо, поем потом. Мне пора, дела в клубе. Потусуйся пока с Арианной или девочками. Не жди меня. Хочу, чтобы ты легла в постель голой, — приказал он.

Он крепко поцеловал меня, стиснул мою задницу и ушел. Я осталась стоять на том же месте, слушая, как с грохотом отъезжает его «Харлей».

До меня начала доходить холодная реальность жизни в роли старушки. У меня было предчувствие, что в ближайшем будущем мне придется готовить много блюд, которые можно разогреть позже. Но я не могла найти в себе сил разозлиться. Это было частью моей жизни. Частью, с которой мне придется жить. Частью, с которой я бы жила счастливо, если бы это означало жизнь с Хансеном.

Итак, я закончила готовить ужин, немного поела, убрала остальное и уселась за компьютер. Поразмышляла над тем, позвонить ли Арианне, но была счастлива провести вечер в одиночестве, спрятаться за компьютером и начать работу над некоторыми проектами.

Телефонный звонок примерно через час вывел меня из транса, в который я впадала всякий раз, когда погружалась в работу.

— Мэйси? — поприветствовал меня знакомый голос, как только я ответила.

Знакомый голос, от которого у меня свело живот.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты звонишь, чтобы поболтать, а еще, что решил назвать своего первенца Мэйси, — пробормотала я слабым голосом.

— Прости, милая, — ответил Джим приглушенно. — Я хотел, чтобы ты услышала это от меня…

Он выдержал паузу, и я поняла, что будет дальше, еще до того, как он, наконец, произнес:

— Он выйдет по условно-досрочному.

Воздух со свистом покинул легкие, и я почувствовала, как тысячи маленьких булавок пронзили мое тело.

— Я не… — я вздохнула. — Я не понимаю, как такое произошло. Он получил пожизненное. Он забрал две жизни. Это должно означать пожизненное, — яростно выпалила я. Во мне бурлила ненависть, на которую я даже не подозревала, что способна.

Я услышала, как Джим вздохнул в трубку.

— Да, девочка, если бы существовала такая вещь, как правосудие, они бы поджарили его в тот день, когда я его арестовал, — сказал он с яростью.

Я изо всех сил старалась, чтобы сердце не выскочило из груди.

— Значит, он выйдет на свободу, — выдавила я, наконец. — Мужчина, двенадцать лет назад хладнокровно застреливший моих родителей, будет ходить и дышать тем же воздухом, что и я, — сказала я категорично.

— Мне очень жаль, милая, — мягко посочувствовал Джим.

Я вынырнула из холодной ярости.

— Джим, это не твоя вина. Спасибо за звонок, — ответила я с толикой тепла, которую смогла наскрести для полицейского, все еще звонившего каждый год на годовщину смерти моих родителей.

— Встретимся завтра за кофе, — твердо сказал он. Он был хорошим парнем. Хорошим полицейским. Жаль, что это ни хрена не значило в этом дерьмовом мире.

— Да, — слабо согласилась я.

И отключилась. Чувствуя все — боль, гнев, обиду. Гнев — вот что мной руководило. Нет — ярость. Я не могла от нее избавиться, не могла отпустить. Казалось, она поглотила меня.

Я нуждалась в оцепенении.

***

— Твой телефон звонит в миллионный раз, — невнятно произнесла Арианна.

Я прищурилась на сотовый. На экране высветилось имя Хансена. Я проигнорировала его, как и остальные пять звонков. Не могла иметь с ним дела. Не могла владеть собой. Мне нужна моя лучшая подруга и бутылка водки. Просто нужно оцепенеть, а Хансен заставлял меня чувствовать. А сейчас я обойдусь без этого.

— Ты должна ответить, — настаивала она, указывая на теперь молчащий телефон. — Он превратится в… — она драматично взмахнула руками, — психованного байкера.

Я поразмыслила над ее словами. Да, скорее всего, Хансен стал бы психованным байкером, учитывая, что я ушла из его дома и поехала к Арианне, где мы почти уничтожили бутылку водки, и я погрузилась в оцепенение.

Мой телефон просигналил. Еще одно сообщение.

Хансен: Мэйси. Ответь на гребаный телефон. Скажи, где ты находишься.

— Знаешь, он, наверное, мог бы его выследить, — сообщила Арианна, заставив меня оторвать взгляд от телефона. — Ты ему расскажешь и… — она изобразила, будто стреляет из указательного пальца себе в висок, — сволочь сдохнет.

Я отряхнулась от горечи, пришедшей вместе с этой мыслью.

— Я не буду просить своего парня кого-то убрать, — невнятно пробормотала я.

Глаза Арианны сузились.

— Это не кто-то. Это не человек, он — тот, кто это сделал. Он животное. К тому же, если бы ты рассказала Хансену, тебе, вероятно, даже не пришлось бы спрашивать.

Мой телефон издал сигнал.

Хансен: Мэйси. Я начинаю серьезно беспокоиться. Где ты, черт возьми?

Слова Арианны нашли во мне отклик. Потому что я боялась, что они были правдивыми. Мир, в котором я оказалась, был миром любви и верности. С этой верностью шла потребность мстить всем, кто причинил вред клубу. С этой любовью шла жестокость.

Я напечатала:

Я: Нужно оцепенеть. Ты