– Нам удалось расстрелять оба корабля на орбите большими ракетами, – говорил Казаринцев. – Очень большими. Новых ударов из космоса можно не опасаться. По крайней мере, мы на это надеемся. Однако вся полупроводниковая техника выведена из строя неизвестным оружием. Кроме того, противник высадил десанты в разных частях света. Ближайший плацдарм агрессора находится в Польше, и мы должны выяснить, какая там обстановка. Вероятно, вы – единственное воинское подразделение, сохранившее бронетехнику, и это самое важное. Эти мохнатые твари зомбируют людей с помощью гипноза и заставляют стрелять по своим. Однако мы точно установили, что через металл их гипноз не действует. Поэтому при контакте с противником ни в коем случае не покидайте забронированных объемов. Сгружайте машины, налаживайте охранение, и завтра с рассветом двинетесь на запад. Действуйте по законам военного времени – можете конфисковать грузовики, бульдозеры, провиант.

Подполковник повторил информацию, которую днем сообщил Мадригайлов: на полигоне НИИ баллистики в двух километрах отсюда имеется запас снарядов для устаревших 45-миллиметровых пушек.

К утру выяснилось, что батальон Ольховского понес новые потери: ночью сбежали восемь призывников и девятнадцать контрактников, причем трое прихватили автоматы. Прибыло и пополнение – сводный отряд внутренних войск из того батальона, что погиб в двадцати километрах от станции. Было их чуть больше взвода на двух грузовиках. Здоровенный, покрытый свежими ссадинами, лейтенант Гусаров мрачно поведал, нервно теребя краповый берет:

– Из тех, кто в гарнизоне оставался, половина погибла под развалинами. До сорока человек ранены, но тяжелых почти нет. К вечеру многие прибежали с увольнения, местные тоже помогли разбирать завалы. Всего человек девяносто в строю, оружие тоже частично спасли. А машины, новенькие «Волки», не заводятся.

– Полупроводники, – мрачно сказал Тимохин.

– Ну да, нам тот майор из бункера так и объяснил, – Гусаров кивнул и все-таки нахлобучил берет на положенную часть тела. – Потом, уже ночью, нам сказали, что возле станции танкисты готовятся к рейду на запад. Мы, конечно, сразу вызвались. Народ просто зверски злой на сволочь инопланетную. Если встретим, голыми руками рвать будем.

– Не сомневаюсь, что встретим, – угрожающе произнес Ольховский, ставший старшим воинским начальником этого направления. – Вот что, лейтенант, организуй-ка погоню за нашими дезертирами, пока чего не натворили.

Гусаров козырнул и пошел отдавать распоряжения. Проходя мимо БТ-5 старшего лейтенанта Реутова, он восхищенно осмотрел боевую машину и бросил на ходу:

– Сильно! Особенно портрет.

Не разобрав, шутит незнакомый офицер или всерьез ему понравилось, Аркадий неразборчиво фыркнул в ответ и продолжил инструктаж.

Из разгромленного «лучом смерти» батальона глебовцы позаимствовали нескольких танкистов, оставшихся без машин. Экипаж Реутова пополнил ефрейтор осеннего призыва Артур Бородин, отслуживший башенным стрелком на бронетранспортере.

– Раньше мы готовились на этих танках по съемочным площадкам кататься, – говорил старший лейтенант. – Мы с Серегой были как бы на все руки мастера, могли друг друга подменять: я – за рычагами, а он из пушки постреливает холостыми, могли наоборот. Но теперь придется воевать по-взрослому, а я сомневаюсь, что Бородин сможет управлять этой машиной. Поэтому сержант Варгушин становится штатным мехводом, а Бородин заряжающим, а я буду стрелять из пушки и вообще командовать. Бородин, вы справитесь?

– Дело вроде бы нехитрое, товарищ старший лейтенант, – ефрейтор неуверенно подергал плечом. – Думаю, что смогу.

– Ну, давайте попробуем, – с сомнением приказал Реутов. – В машину!

Отдельная рота майора Глебова включала чертову дюжину старинных танков: по шесть БТ-5, вооруженных чудом сохранившимися на каком-то складе допотопными пушками 20-К калибра 45 мм, и Т-26, на которых стояли автоматические 37-миллиметровых орудия, как на штурмовиках 40-х годов. Тринадцатым танком был БТ ротного командира. Когда они прошлой ночью вломились на полигон, заспанный хранитель арсенала удивленно признал свои пушки.

– Всего-то месяц назад на левашовский завод во Владимире три десятка стволов отгрузил, четверть единиц хранения, – сообщил отставной полковник. – А снаряды потом уже привезли. Новенькие, в масле. Какому придурку вздумалось это старье на конвейер возвращать?

Они загрузили в каждый танк по сотне снарядов и набили ящиками кузов КАМАЗа. Нашлись на складе в немалом количестве винтовочные патроны к пулеметам ПКТ. После вялой телефонной перебранки с подземным бункером командного центра, полковник выдал офицерам пистолеты АПС и патроны, а для рядовых танкистов нашлось три дюжины АКМС.

Когда вернулись на станцию, Глебова осенило, что среди запасов отдельного батальона должны быть комплекты «Ковбой», созданные специально для экипажей бронетехники. Хозяйству подполковника Ольховского подобное снаряжение больше не требовалось, поскольку танки и бэтээры порезаны «лучом смерти». Поскрипев для порядка, Ольховский приказал передать все «ковбои» отдельной роте. Таком образом, экипажи танков были не только пополнены до штата, но и вдобавок облачены в камуфлированные огнезащитные комбинезоны, бронежилеты и противоосколочные шлемы.

Пополнение Реутову понравилось, хотя с девятнадцатилетнего пацана много не спросишь. Парнишка был растерян и сильно беспокоился за семью, ждавшую его в маленьком городке под Астраханью. Проверяя работу шлемофонов, Аркадий внушал юному воину:

– Ты пойми, Артур, мы все не знаем, что с нашими семьями. Война, черт бы ее побрал. Вот мы пойдем в рейд, а командир твоей части попробует по телеграфу или телефонами с нашими родными связаться. И вообще, не переживай слишком – сказано ведь, что бомбили только военные объекты, населенные пункты почти не пострадали.

– Я так и понимаю, что почти… – Бородин всхлипнул.

Аркадий погонял экипаж на простых задачах: вождение по дороге и по полю, повороты и остановки для выстрела. Машина вроде бы слушалась мехвода, Серега все реже путался в передачах. Заряжающий тоже кое-как научился выбирать из укладок снаряды нужного типа.

Разумеется, выступить с рассветом, как приказывал вчера подполковник Казаринцев, они не успевали. Лишь к десяти часам утра командиры машин доложили Глебову, что экипажи более-менее слажены, подразделения кое-как сколочены, то есть рота теоретически превратилась в боевую единицу.

Ольховский удрученно приказал экипажам завтракать. Все расселись на травке вокруг кухонь, а вскоре снова появился знакомый старик-полковник.

Выглядел Мадригайлов смертельно утомленным. Говорил, запинаясь и теряя мысль, словно думал о многих делах одновременно.

– Ситуация до конца непонятна, пока приказы отдаем мы… запасный центр управления… Надеюсь, сегодня-завтра откликнется кто-нибудь более компетентный… В областном центре стояла мотострелковая бригада… – полковник устало махнул рукой. – Там страшно. Железо и камни, бетон и земля – все перемешано, как будто салат нарубили и кетчупом полили. У них осталось несколько бэтээров и пушек, штыков чуть больше сотни. Старшим из офицеров остался подполковник Ильнур Усманов… толковый офицер… в первую Чечню был у меня взводным… Я назначил его командиром части, договорился с областными властями, мобилизуем в виде призыва на сборы тысячу запасных… Через неделю-другую будет у нас полнокровный полк… Вы, майор Глебов, поведете сводный отряд на запад, а подполковник Ольховский станет при Усманове командиром механизированного подразделения… Соберите все железо, какое найдете: танки с памятников снимайте, учебные машины ДОСААФ ремонтируйте – и в строй. Наше спасение – броня.