ФИО и паспортных данных заказчика там не было, зато был адрес по прописке: город Сочи, улица Раздольная, 8 — достаточно, чтобы найти горделивую стерву и испортить ей настроение рассказом о ларнакской трагедии.

— Герой О’Генри учил нас ничего не брать у людей просто так, всегда давать им что-нибудь взамен, — напомнил мой эрудированный внутренний голос.

— Достойный принцип, — согласилась я.

И в качестве благодарности и компенсации за стибренную у бухгалтерши информацию положила на стол Луизы привезенную с Кипра расписку Александра.

Я знаю, бухгалтеры питают маниакальную страсть к оригиналам отчетных документов. Луиза и скан сама с удовольствием сделает.

Затем я честно дождалась появления парочки подкрепившихся офисных кумушек и ускользнула прежде, чем они выплеснули на меня порцию свежевыработанного яда.

— Осталось найти Рюриковича, выжать из него деньги за Кипр — и сегодняшняя программа-минимум будет выполнена, — довольно заметил внутренний голос.

Программа-максимум включала встречу с дамой, написавшей роковое «пысьмо», но я не могла отправиться к ней до получения денег. Судя по адресу, мадам жила в элитном загородном поселке, брезгующем сливаться в экстазе с общегородскими коммуникациями. Трамваи, троллейбусы и автобусы туда не ходили, а для поездок на такси я еще финансово не созрела.

Безрадостно пересчитывая мелочь в кошельке, я спустилась на первый этаж — в кафе, где в это время по будним дням столуется Рюрикович.

В хачапурной у дяди Ашота было многолюдно, с порога открывался вид на множество голов, низко, как в молитве, склонившихся над тарелками.

Хачапури — это вам не суши с роллами! Хачапури надо есть горячими, чтобы масло текло по рукам, а сыр тянулся мягкой бахромой и не поскрипывал на зубах, потому что, если сыр пищит — значит, он остыл. Поедание свежайших хачапури сродни глубокой медитации: человек, который правильно ест правильные хачапури, временно умирает для окружающего мира.

Кухня у дяди Ашота исключительно национальная, поэтому едоки большей частью брюнетистые, и высмотреть среди истовых хачапуропоклонников черноволосого Рюриковича от двери у меня не получилось.

Я прошла к откидному барьеру, отделяющему зал от кухни, и поверх плеча подавальщицы громко позвала:

— Дядя Ашот, барев цес!

Это вежливое приветствие, аналог «здравствуйте». Я знаю несколько слов по-армянски — когда живешь в Сочи и работаешь у человека по имени Рубен Юрикович, это бывает очень полезно.

— О, барев, ахчик! — Из кухни, вытирая руки полотенцем, вышел дядя Ашот.

Он добрый дядька. Называет меня девочкой и норовит подкормить, искренне считая слишком худой и потому некрасивой.

— Кушать пришла?

— Нет, я дома поем, — отговорилась я, постаравшись сглотнуть слюну не слишком громко.

Не очень-то это у меня получилось, раз дядя Ашот тут же махнул полотенцем подавальщице, и она поставила передо мной тарелку с хачапури.

— Да я…

— Не болтай. Ешь!

Я перестала сопротивляться искушению и вгрызлась в обжигающую лепешку, урча, как медвежонок, — в хачапурной у дяди Ашота великосветские манеры не в чести. Здешнюю публику больше шокировало бы требование подать начищенные столовые приборы и крахмальную салфетку.

— А фэф фуф? — Я не забыла, что пришла в кафе в поисках шефа.

— Подуй, да, горячо! — не понял меня дядя Ашот.

Еще бы! Мало что так разительно меняет дикцию, как расплавленный сыр во рту.

Я дожевала хачапури и снова спросила:

— А шеф тут?

— Рубенчик? Нет его.

Я огорчилась:

— И не будет?

— Вай, кто скажет — будет, не будет? Когда эти люди его отпустят, тогда и будет, да! — рассудил дядя Ашот и вручил мне полный стакан. — Теперь пей, да!

Фирменный горячий напиток из мяты, чабреца и зверобоя с добавлением корицы, гвоздики, имбиря и сахара у дяди Ашота готовят только зимой, и это отличное средство борьбы с простудными заболеваниями, так что я не стала отказываться от вполне уместной профилактики. Но между глотками поинтересовалась:

— Какие люди, откуда отпустят?

— Вай, ты не знаешь? У вас сегодня проверка была.

— Налоговая? — предположила я, хорошо зная слабые места родной конторы.

— Не налоговая, сан… Сис…

Дядя Ашот явно запамятовал трудное слово.

— Землетрясение знаешь, да? Вот такая проверка!

— На сейсмоустойчивость? — догадалась я. — Надо же, наш дом тоже сегодня проверяют. Надеюсь, это не значит, что ожидается мощный катаклизм…

— Вай, какая такая клизма, что ты, у меня все свежее! — обиделся дядя Ашот.

— К вам ни малейших претензий! — заверила я.

И сообразила, что к Рюриковичу-то у проверяющего органа какие-то претензии возникли.

Ничего удивительного: в свое время, выкраивая на этаже офис в модном формате open space, шеф ликвидировал пару-тройку перегородок, сдерживавших широту его души и мешавших полету фантазии интерьерного дизайнера.

— Что, Рубен Юрикович поехал штраф платить? — догадалась я.

Дядя Ашот развел руками.

— Надеюсь, тебе самой не впаяют какой-нибудь штраф! — заволновался мой внутренний голос в связи со строгой проверкой.

Я тоже на это надеялась.

Я у себя никаких стен не сносила. Если наша хрущовка не пройдет эту сейсмопроверку, виноват будет кто-нибудь другой.

Например, регулярно концертирующий виртуоз электродрели дед Амбросов, расковырявший, наверное, уже все вертикальные поверхности в своем жилище. Или моя соседка слева Тамара — балерина по духу и сумоистка по виду, энергично худеющая после каждого праздника.

Когда Тамара переходит к упражнениям со скакалкой, у меня в серванте скачут и бьются рюмки!

Я распрощалась с дядей Ашотом, вышла из кафе и побрела по улице, размышляя над своими финансовыми перспективами.

На ближайщее будущее они практически не просматривались.

— Твое грядущее — иль пусто, иль темно, — лермонтовской строчкой поддакнул внутренний голос.

Получить честно заработанные денежки у Рюриковича не удалось. Можно было попробовать выклянчить аванс у Катюни, но я знала, что она не станет отправлять мне деньги с личной карточки, а бухгалтерия издательства никогда не причисляла себя к числу оперативно-спасательных служб, так что перевод мне придет никак не сегодня.

И чем же я буду нынче ужинать?

В данный момент в моем желудке, как в колыбельке, свернулась сытная лепешка, но очень скоро она растает, точно сладкий сон.

Может, попробовать собрать и сдать пустые бутылки? В детстве мы, дворовая мелюзга, регулярно зарабатывали таким образом себе на мороженое.