…Известно, что наша европейская цивилизация является прямым наследником и потомком Древнего Рима. Многое из того, к чему мы привыкли, на что падает наш взор, что является краеугольным камнем нашей цивилизации, есть наследие и изобретение античности. Вот и давайте плясать от Рима.

В республиканском Риме было две формы власти. Отеческая и общественная. Или, если хотите, внутрисемейная и вне-семейная. Глава семейства, отец пользовался внутри семьи абсолютной властью. Это обозначалось латинским словом dominium, то есть буквально «хозяин дома». Поскольку частная собственность в Риме была священной, от этого проистекало и всевластие господина. Он мог выдать замуж или женить, а также продать своих детей в рабство или даже убить своего собственного сына или дочь, и никто бы слова не сказал, — это же его сын! А вот обратная ситуация — отцеубийство — в головах римлян не укладывалась. В строгом правовом обществе Рима практически не было смертной казни. Высшей мерой социальной защиты и наказания преступника считалось изгнание. Но отцеубийство было тем редким и исключительным видом преступления, за которое следовала смертная казнь. Покусившегося на отца убивали, как собаку, — настолько чудовищным представлялось это преступление. В то время как, повторюсь, сыноубийство не считалось даже проступком. Отец, глава семьи, хозяин дома был абсолютным деспотом. В своем доме он мог все.

А вот общественная власть была сильно ограничена законами. Консула избирали на год. При этом консулов было два, и один мог наложить вето на решение другого. Был аристократический парламент, и были депутаты от народа — плебейские трибуны. Гражданин Рима обладал неотъемлемыми правами, и никто был не вправе ничего сделать римлянину без приговора суда, на котором непременно присутствовали обвинитель и защитник. Когда арестовали апостола Павла и хотели его хорошенько высечь, он заявил, что никто не вправе его ударить, потому что он римский гражданин. И его бить не стали: римских граждан и пальцем тронуть нельзя!..

Все это логично: абсолютная деспотия не страшна в рамках семьи, потому что в семье наличествует естественная животная любовь родителей к детям. А в общественной жизни, где царит равнодушие к чужим людям, где homo homini lupus est, нужны ограничители насилия. Это важный момент, который многими не замечается. Те странные граждане, которые ратуют за государственный патернализм, вожделеют твердой руки Хозяина, Вождя, Бога, на самом деле — психологически незрелые люди, инфанты. Им нужен заботливый любящий Отец. Хозяин дома, который не оставит в беде, поможет, пригреет, приголубит. Но у него тяжелая рука. И он имеет право в любой момент убить — по праву Отца. Именно так ведет себя Господь в глаза христиан — он нас бесконечно любит, и он же нас убивает.

Ратуя за сверхопеку государства, политические инфанты автоматически соглашаются на абсолютную деспотию. Тот, кто кормит тебя с руки, имеет на тебя право. Избыток получаемой в этом случае отеческой любви — обратная сторона той медали, на противоположной стороне которой полнейшее бесправие перед лицом Pater families — Отца семейства. То, что мы любим, к чему привязаны, мы склонны считать своим, неотъемлемым, находящимся в нашем полновластном распоряжении. А вот равнодушие, давая нулевую любовь, предполагает максимальную свободу. В пределах которой никто вас пальцем не тронет…

Это две разные идеологии власти — равнодушная свобода и смертельная любовь. Религиозные люди и коллективисты склоняются, как правило, ко второй, атеистичные и индивидуалистичные — к первой. Более того, сама форма власти воспитывает людей: недаром торжество буржуазной демократии и в Европе последних веков, и в Древнем Риме, который безусловно был буржуазной республикой со всеми ее атрибутами, привело к бурному взлету фактического атеизма. И напротив, авторитарные страны с Отцом во главе проецируют Отца и на небо, что заметно, например, и в авторитарной путинской России.

Вернемся, однако, в Древнюю Русь. Там какое-то время параллельно сосуществовали дикая вольница лесного океана и семейная деспотия князей и князьков, распространявшаяся на то, что они считали отчим домом, — свою семью, своих рабов, свои владения, доставшиеся от отца. Откусывая от этого бескрайнего пирога кусок за куском, а также конкурируя друг с другом, князья, а попросту говоря, главари вооруженных банд рэкетиров, старались распространить на захваченные территории свои представления о власти и собственности. Дело в том, что разделение понятий власти как таковой и собственности как таковой произошло в России довольно поздно. И вообще это разделение нетривиально для наивного сознания. Я властвую над своими вещами, потому что они мои! А поскольку вещами считались и рабы, я абсолютно властвую и над своими людьми тоже. Власть есть собственность, полновластное владение, не так ли?..

Но это не всегда так.

В Древнем Риме раб мог выкупиться из рабства, если заработал достаточно денег. Его деньги не принадлежали его хозяину. В средневековой- Европе гуляла поговорка «вассал моего вассала — не мой вассал». На Руси же самодержец был полновластным хозяином не только своих подданных (даже формально свободных), которых он мог казнить и миловать без суда, но и их имущества, которое мог отнять в любой момент. На Западе после крушения Римской империи понимание разделения власти и собственности тоже на какое-то время было утрачено. Пол Виноградофф в книге «Римское право в средневековой Европе» приводит сохранившийся эпизод беседы Фридриха II с правоведами. Фридрих спрашивает их, не является ли император полновластным «хозяином дома» (в римском понимании) для всей своей империи, в том числе хозяином имущества своих подданных. На что правоведы отвечают ему: нет, он повелитель «только в политическом смысле, но не в смысле собственника». Это первый шаг к понимаю того, что власть — просто слуга народа. Даже власть монархическая, наследственная.

Европа началась с Римской империи. С единого культурно разлинованного пространства. На излете империи в эту уже готовую изложницу влилось христианство и свободно растеклось по ней. Потом настала эпоха безвременья, но семена были посеяны, рукописные источники античности хранились в монастырях, а идеологическая площадка была подготовлена христианским бульдозером под фундамент будущего здания. Память о великом огне, горящем над миром, еще долго светила европейцам, вызывая перманентные попытки восстановить великую империю.

Первая такая попытка была предпринята Карлом Великим, который значительно расширил государство франков, и в 800 году был коронован папой римским на императорство. Этот символический акт как бы подтверждал стремление восстановить Западную Римскую империю. Затем случился второй акт этого великого исторического спектакля: в 962 году возникла Священная Римская империя германской нации, которая объединила земли германцев, франков и Италию. Первый император Священной Римской империи также был коронован папой римским, причем со званием «Император и Август».

Все эти императоры, хоть и не жили в Риме, но короновались именно в нем, поскольку пытались восстановить именно Римскую империю; считалось, что святость их власти проистекает из священного рода Рима. (В Византии, кстати, сильно ревновали, считая, что титул римского императора может носить только константинопольский император. И их можно понять.)