Лянгнера я разместил с денщиком в особняке и организовал охрану. В дальнейшем, когда убедился, что он не представляет никакого интереса для Советского Союза, и получил указание не чинить ему препятствий, он уехал в Румынию, и больше о нем я никогда не слышал[45].

Вот сколько я не замечал, при всяких ситуациях массой, а в военном деле — солдатами, овладевает «психоз» по какому-либо поводу. В частности, при занятии западных областей Украины с первых дней, особенно во время занятия Тернополя, овладел «психоз» в том, что поляки по нашим стреляют с крыш и из чердаков домов. И уже во всей дальнейшей операции по овладению городом этот «психоз» преследовал всех.

Не обошлось без этого и при занятии Львова, хотя никаких оснований к этому не было (кроме крайне редких случаев, когда отдельные фанатики все же пытались обстреливать).

В первую ночь во Львове я с группой сотрудников остановился в гостинице «Астория», напротив которой была небольшая площадь. На площади стояли наши танки и бронетранспортеры. С вечера я обошел танкистов, поговорил, все было спокойно. В городе слышны были редкие выстрелы.

Часов в 22 я сел покушать с адъютантом. Вдруг раздался выстрел, за ним — пулеметная очередь. Адъютант бросился к окну, которое было зашторено. Я крикнул ему, чтобы не открывал штору, так как красноармейцы увидят свет и откроют по окну огонь.

Ко мне тревожно постучали. Открыл дверь, стоит с растерянным видом гражданский человек и, называя по имени, просит подняться этажом выше, так как там убили редактора «Советской Украины», как будто фамилия его была Чеканюк.

Я бросился к ним. На полу лежал весь в крови редактор. На столе — кушанья и вино. Спрашиваю, как случилось. Рассказывают, что редактор, как и мой адъютант, после выстрела бросился к окну посмотреть, что происходит на площади. Оттуда из нашего танка раздалась очередь, и он упал.

Осмотрели голову, оказалось — три пули одна за другой. Человек еще живой, страшно мучается.

Я бросился во двор, а людям сказал, чтобы спускали на руках редактора вниз, для того чтобы отвезти в больницу. Во дворе я взял бронетранспортер и на нем отправил редактора в военный госпиталь.

Утром мне сказали, что он еще жил 4 часа. Вот что значит — здоровое сердце, работало при простреленной голове 4 часа. Интересный случай.

С осени начали осваивать западные области УССР. Провели Народные сборы украинцев в Большом Театре Львова. В общем, хорошо прошли. Украинцы западные присутствовали и дружно проголосовали за принятие обращения к Советскому Правительству с просьбой воссоединить украинские земли и народ с Украинской ССР.

Состоялась Сессия Верховного Совета СССР, на которой было принято решение удовлетворить просьбу украинцев[46]. На 7 ноября товарищ Хрущев был вызван в Москву, затем и меня вызвали.

Товарищ Сталин был, видимо, очень доволен этим мероприятием. Как мне рассказывал Хрущев, «7 ноября я находился вместе с сотрудниками на Красной площади. Вдруг пришел охранник и позвал меня на Мавзолей, сказав; „Хозяин зовет“. Я крайне удивился. Встал слева на краю Мавзолея и простоял весь парад и демонстрацию. Я так и не понял, почему меня пригласили и что бы это значило».

Возвратившись на Украину, там началась боевая жизнь чекистов. Польские националисты оправились от удара и организовали подпольно боевую организацию ZWZ («Зет-Ву-Зет»), т. е. «Звензек-Вальке-Збройне», или по-русски «Союз вооруженной борьбы».

Во главе этой организации встал генерал Сикорский*, который находился в Англии, а на местах эти организации возглавили видные польские военные, имеющие опыт в агентурной работе[47].

В частности, на все западные области Украины и Белоруссии был назначен бывший начальник знаменитой польской «двуйки» — Окулицкий*, т. е. бывший начальник 2 отдела Польского Генштаба, ведавший разведывательной работой для армии.

Организация ZWZ находила горячее сочувствие многих поляков, оставшихся на жительство в УССР. Мелкие организации ZWZ расплодились повсюду. Кое-где организовали выступления с оружием в руках, так как оружия нахватали при ликвидации польской армии.

Характерно подчеркнуть, что эта организация очень конспиративно вела работу. Регулярно осуществляла связь с центром — Варшавой (генерал-губернаторством назвали немцы захваченную Польшу).

К тому же поляки — очень фанатичные люди, если они поверили, что борьбу надо вести, что победа будет на их стороне. Причем они очень хорошие конспираторы, но как потом выяснилось… . Религия католическая их тут подвела.

Если допрашиваешь умело католика, а затем призовешь в свидетели «матку боску» (Божью матерь), то тут зачастую получалась с ней неувязка. Он мог обмануть умело следователя и не мог обмануть богородицу, поэтому появлялось смущение, из которого было видно, что все предыдущее сказанное шито белыми нитками.

Когда попадались таким образом участники подпольных организаций и признавались в этом, то заявляли, что сказать правды не могут, так как поклялись богородице и нарушить клятву не могут. Но и тут помогла религия.

Один раз мы получили данные, что весь ломбард с ценностями г. Львова не был эвакуирован, а был спрятан во Львовском костеле «Бенедиктин», что место хранения хорошо знает ксендз этого костела, по национальности — армянин.

Помню, в жаркий июньский день я приказал привести во Львовское Управление НКВД этого ксендза-армянина. Ввели в кабинет выхоленного, в белой шелковой сутане ксендза. Я тоже, кстати сказать, был в белом шелковом кителе.