Мужчины затеяли спор о времени создания и ценности статуэтки, а Федра двинулась дальше, чтобы продолжить осмотр застекленных витрин.

Коллекция Матиаса была весьма пестрой, как у подростка, который тащит домой все, что ему приглянулось. Один стеллаж содержал осколки керамики. Они не представляли особой ценности, но очаровывали незамысловатой росписью. По красноватой поверхности вился орнамент из спиралей и геометрических фигур. В другом стеллаже была выставлена прекрасно сохранившаяся греческая скульптура, изображавшая бога Диониса с чашей вина.

От полки со старинными кинжалами и другими образчиками римского оружия Федра перешла к стеллажу, содержавшему изделия из драгоценных металлов. Стеллаж был заперт, и неудивительно. Внутри лежали золотые и серебряные предметы, украшенные эмалью. Некоторые относились к античным временам, другие к более поздним периодам, когда в здешних краях владычествовали норманны или сарацины. Крохотные изображения римских богов соседствовали с орнаментом из линий и арабесок.

Стеллаж сверкал от обилия филигранных пряжек, ушных подвесок и стеклянных бус.

– Я решил оставить у себя мою маленькую богиню, – объявил Матиас. – Куда посоветуете ее поставить, мисс Блэр?

Федра указала несколько мест, где могла бы храниться бронзовая фигурка. Коллекция Матиаса поразила воображение Федры. Интересно, разбирается ли он в древних камеях?

Во второй половине дня мистеру Уитмаршу захотелось порыбачить, и мужчины отправились вниз по склону горы, чтобы нанять лодку. Федра осталась в обществе синьоры Ровиале и миссис Уитмарш.

Дамы расположились в гостиной. Когда миссис Уитмарш ушла, сославшись на то, что ей нужно написать письмо, синьора Ровиале заговорила на тему, которая, как ей казалось, объединяла ее с оставшейся гостьей.

– Он производит сильное впечатление, этот ваш лорд Эллиот. Мне нравятся далеко не все английские друзья синьора Гринвуда. Зачастую они слишком бледны и сдержанны, а их жены и любовницы – бесцветные и скучные. Но лорд Эллиот красив и умен. Великолепный мужчина.

– Лорд Эллиот – деверь моей хорошей подруги и по ее просьбе сопровождает меня. Но это вовсе не означает, что я его любовница.

– Неужели? – Она окинула Федру внимательным взглядом. – Возможно, если бы вы одевались более нарядно… Матиас сказал, что вы в трауре, а здесь черное носят только старухи. И ваши волосы… Моя горничная могла бы сделать вам прическу, чтобы вы не выглядели как ребенок или putana.

Именно так называл ее Сансони во время допросов: putana, что означало шлюха. Учитывая, что синьора Ровиале не была замужем за Матиасом, ситуация складывалась пикантная.

– Я сознательно выбрала этот стиль, синьора. Он позволяет мне обходиться без слуг и не тратить утренние часы на туалет, прежде чем заняться делами.

– О, понимаю. Но ведь здесь вы ничем не заняты, не так ли? Вы будете томиться от скуки, пока мужчины рыбачат, как простые крестьяне. Почему бы вам не воспользоваться услугами моей горничной?

– Спасибо, но меня вполне устраивает мой вид. А что касается скуки, я могу подняться к себе в комнату и почитать, если вы извините меня.

– Вы можете почитать в другой раз. Мне кажется, вы и так слишком много работаете. – Она поднялась, поманив Федру за собой. – Даже если вы всем довольны, этого не скажешь о синьоре Уитмарш. По-моему, она считает вас колдуньей, которая пытается очаровать ее мужа. Вы настолько не укладываетесь в ее представления, что она не знает, как с вами бороться. Конечно, надо быть безумной, чтобы так думать, но это написано на ее постной физиономии. Мы постараемся придать вам презентабельный вид, чтобы она не хмурилась за обедом, подобно грозовой туче.

Не в силах противостоять подобному нажиму, Федра поднялась. Синьора Ровиале взяла ее под руку и повела вверх по лестнице.

Эллиот снял рубашку, намокшую от морских брызг, и отдал служанке, чтобы постирала, затем привел себя в порядок. Рыбалка оказалась азартным делом, а благодаря кожаным мехам с вином, которые бросил в лодку Матиас, время прошло весело.

Эллиот вышел на балкон и прислушался. Из комнаты Федры не доносилось ни звука. Предположив, что она уже спустилась вниз, Эллиот направился в гостиную. Вся компания была в сборе, за исключением женщины, которую ему не терпелось увидеть.

Не воспользовалась ли она его отсутствием, чтобы сбежать? Эллиот проклял собственную беспечность. Расслабляющее воздействие солнца и моря, легкое возбуждение, не оставлявшее его ни на минуту, заставили его забыть о причине, по которой она оказалась в его обществе.

Разговаривая с Уитмаршем и Гринвудом, он то и дело поглядывал в сторону двери. С каждой минутой его подозрения усиливались. Он уже собирался спросить у синьоры Ровиале, чем занималась Федра днем, когда Уитмарш внезапно замолчал и уставился на что-то через плечо Гринвуда. Выражение его лица заставило Эллиота взглянуть в том же направлении.

Гринвуд тоже обернулся:

– О Боже! Неужели это наша мисс Блэр?

Очевидно, так оно и было, но эта мисс Блэр выглядела совсем иначе, чем та, которую знал Эллиот. Черные одежды исчезли, сменившись лазурным платьем с короткими пышными рукавами и отделкой из кремового кружева. Атласный пояс подчеркивал талию, в глубоком вырезе виднелись белоснежные плечи и упругие округлости груди.

Волосы больше не струились свободно, а были уложены в модную прическу из кос и локонов. Она слегка подкрасилась, а может, это был румянец смущения, вызванный всеобщим вниманием.

– Она даже красивее своей матери, – пробормотал Уитмарш. – Остается лишь удивляться, почему она прячется за этим монашеским балахоном.

Эллиот знал почему. В наступившей тишине мужчины пожирали ее глазами, женщины оценивали соперницу. Эллиот шагнул вперед, чтобы избавить ее от неловкой ситуации:

– Вы необычайно красивы сегодня, мисс Блэр. Позволь те предложить вам вина.

Взяв Федру под руку, Эллиот направился к серванту, где стоял поднос с бокалами и напитками. Остальная компания возобновила прерванные разговоры.

– Все это дело рук синьоры Ровиале, – призналась Федра. – Противостоять ей просто невозможно.

Эллиот вручил ей бокал вина.

– Вы поступили очень мило, уступив ей, – сказал он, стараясь не пялиться на ее декольте. Ему хотелось пройтись языком по кремовой плоти вдоль всего выреза ее платья.

– Это заняло несколько часов. А корсет? Вы представить себе не можете, что ощущало мое бедное тело.

Отчего же? Он мог представить ее себе в сорочке и чулках, прежде чем она облачилась в корсет и платье.

– Это вопрос практики. Думаю, со временем вы привыкнете.

– Не будет никакой практики. Этот эксперимент закончится вместе с обедом, если только я не упаду в обморок раньше. Не могу дождаться конца этой пытки. Мне невыносимо жарко. Кстати, арабы, живущие в странах с жарким климатом, носят свободные одежды. Более того…