– Господа, я должен выполнить последнюю волю покойного графа Павла Петровича Бельского. Позвольте, я зачитаю вам его завещание и указ государя, а потом мы обсудим наши дальнейшие действия.

Генерал-губернатор прочёл все перечисленные документы, а потом обратился к Алексею:

– Вы, ваша светлость, женились на дочери графа Бельского за день до его смерти?

– Да.

– Вы подписали брачный договор, где учтены пожелания Павла Петровича, выраженные в его последней воле?

– Да, ваше высокопревосходительство, я отказался от приданого и любого другого имущества, принадлежащего графу Бельскому или моей жене. После смерти тестя я получаю лишь титул. Вы можете убедиться сами.

Черкасский протянул генерал-губернатору брачный договор. Ромодановский прочитал документ и заключил:

– Я рад, что всё получилось так просто и честно. Согласно спискам губернской земельной управы у графов Бельских майоратным имением, переходящим вместе с титулом, являются лишь Бельцы. Остальное имущество переходит вашей супруге как единственному ребёнку своего отца на момент его смерти. Вас, князь, устраивает такой раздел имущества?

– Ваше высокопревосходительство, я вообще на него не претендую, – вновь повторил Черкасский, – я готов подписать все необходимые документы в пользу жены.

– Раз вы этого хотите, напишете дарственную, вот и весь сказ, – подсказал Ромодановский и обратился к Кате: – А вас, княгиня, устраивает такой раздел имущества вашего покойного батюшки?

– Я со всем согласна, – подтвердила Катя и оглянулась на мужа, как будто ища у него поддержки. Алексей ободряюще ей улыбнулся.

«Влюблён по уши, – мысленно отметил Щеглов, – а наш ангелочек как будто ни сном ни духом, а сама вертит супругом, как хочет. Бельцы он ей подарит, а остальное и так ей отошло. Интересно, наследница лишь для себя старается, или тут ещё кто-то есть?»

Генерал-губернатор подвёл итоги:

– Хорошо! Все формальности соблюдены. Вы, князь, можете через две-три недели приехать в земельную управу с этим завещанием и переписать Бельцы на своё имя, а потом уже оформите дарственную на свою супругу.

Ромодановский встал, за ним поднялись остальные. Князь Алексей поблагодарил генерал-губернатора от имени своей семьи за участие и помощь. Гости распрощались и отправились в обратный путь.

Как только они остались одни, Данила Михайлович подмигнул своему помощнику и спросил:

– Ну что, Петруша, каковы твои наблюдения?

– Мне кажется, что Черкасский уже попал под влияние жены. Драгун тоже с неё глаз не сводит. Старший Иваницкий, по-моему, ни при чём, а эта троица – натуральная пороховая бочка с зажжённым фитилём.

– Любовь, сынок, штука тонкая… – мечтательно протянул Ромодановский, и его помощнику показалось, что в глазах генерал-губернатора блеснула сентиментальная влага.

Однако поручик не считал любовь слишком весомым аргументом, да и стоящее на кону состояние было очень большим.

– Надо бы разобраться с убийством старшего брата наследницы, – предложил Щеглов. – Давайте я съезжу в столицу, разыщу протоколы допросов. Не откажут же в полиции, раз у нас после этого ещё три смерти случились.

Но Ромодановский аж руками взмахнул от возмущения:

– Что ты несёшь, Пётр Петрович?! Да разве же можно субординацию нарушать? Мы с тобой кто? Провинция! Этим всё и сказано – должны место своё знать и не высовываться туда, где нас никто не ждёт. Ну, придёшь ты в столицу. Куда ты там сунешься? В жандармский околоток? Так мы даже адреса не знаем, где убитый жил. Станешь в Бельцах справки наводить? Так ты всех подозреваемых насторожишь. Ну а столичным ребятам только на зуб попадись, они тебя изведут, докажут, что ты никто и звать тебя никак, вот и уедешь несолоно хлебавши.

– Да как же! Если есть преступление, надо же злоумышленника найти и наказать, – не унимался Щеглов.

Генерал-губернатор хмыкнул, выразительно постучал пальцем по лбу и изрек:

– Значит так, вот тебе мой ответ: в нашей губернии делай что хочешь, а наружу носа – ни-ни! Понял?!

– Понял… – отозвался Щеглов. Он хотел ещё добавить, что этак они никогда дела не сделают, но, глянув в отнюдь не доброе лицо своего начальника, промолчал. Угодить под тяжёлую руку князя Ромодановского – радости мало.

Как же, оказывается, греют душу простые радости: мягкий снег за окном, огонь в камине, уют зимнего кабинета… Почему Алексей раньше этого не понимал? Почему бежал мимо, рвался к друзьям и службе, не замечая тихого очарования подобных вещей? Может, эти прелестные картинки доступны лишь в семье? Смешное предположение… Но отчего же так теплеет на душе, когда ты видишь у камина примостившуюся с книгой тонкую фигурку собственной жены? Весь мир тогда сжимается до размеров одной-единственной комнаты. Ты и она в натопленном барском доме, а вокруг покрытые снегом поля, леса в серебристом инее – зимняя Россия без конца и без края. Хорошо!..

Черкасский заставил себя отвести взгляд от безупречного профиля, подсвеченного огнём камина, и сосредоточиться на бумагах, оставшихся после тестя. Алексей уже третий день разбирал архив и всё время задавал себе один и тот же вопрос, стал бы он так усердствовать, если бы Катя не решила составить ему компанию? Если быть честным, то вряд ли.

Через несколько часов в мир придёт новый год. Они с Катей договорились встретить его вдвоем за маленьким поздним ужином. Алексей надеялся на откровенный разговор. В их браке ещё не было главного, они обвенчались, но и только. Черкасский понимал, что переживает его жена после смерти отца, и, щадя её чувства, до сих пор даже не заикался о супружеских отношениях. Алексей не узнавал сам себя: он бредил Катей, обожал её и желал почти до беспамятства, и не делал даже попыток подступиться к ней.

«Но ведь подобное ожидание тоже сладостно, – мелькнула вдруг чуть ли не философская мысль. – Иметь право взять – и не делать этого».

Алексей представил нагую белую спину и сбегающую по ней каштановую косу. Он чуть было не застонал – тело послало ему мощный сигнал, намекая, как он не прав со своими дурацкими философствованиями.

«Нет, так нельзя, нужно что-то делать. Сегодня за ужином и поговорим», – сдался Алексей. Он вновь попытался сосредоточиться на бумагах тестя. Черкасский уже просмотрел счётные книги по Бельцам, судя по всему, имение процветало. Жена стала очень богатой женщиной, но его это не волновало – он хотел лишь её саму.

Часы на камине пробили десять, Алексей поднялся и подошёл к Кате.

– Милая, я предлагаю пойти переодеться к ужину, – предложил он. – Конечно, у нас с тобой траур, но мы будем лишь вдвоём, давай хоть немного украсим наш вечер.

– Хорошо, – согласилась Катя и нежно улыбнулась, сводя мужа с ума. – Я надену твой подарок.

Алексей просиял. Очень медленно продвигался он по пути завоевания Катиного сердца и вот сейчас одержал маленькую победу, ведь она впервые сказала «ты». Маленький шажок, но как он дорог!