– Что с тобой происходит, Гаури?

Я молчала, неотрывно вглядываясь в джунгли.

– Что ты скрываешь? – не унималась Налини. – Ты даже не навещала Арджуна с тех пор, как он вернулся…

– То есть с тех пор, как я его спасла?

Неделю назад я привезла Арджуна домой – все благодаря Майе. Она устроила пожар в гареме, и мне удалось сбежать из Бхараты и спасти друга. После он не раз пытался со мной поговорить, но встреча с ним поставила бы операцию под угрозу, я не могла так рисковать. Сканда все еще злился, что я нарушила его прямой приказ и отправилась за Арджуном.

– Ты хоть знаешь, с какими ужасами он столкнулся? Или тебе плевать? Как насчет всех твоих обещаний?

Из темноты доносились шорохи. У Сканды повсюду шпионы… они наблюдали за нами?

– Я ничего не скрываю, Налини, – произнесла я холодно, отстраненно. – Арджун – солдат. Когда я нашла его, он был ранен. Я его спасла. И больше ничего не должна ни ему, ни уж тем более тебе.

Если бы я тогда сказала правду, она бы избежала заключения? Позже я углубилась в джунгли, и шумным «шпионом» оказался лишь заяц, застрявший в корнях дерева. Я могла бы извиниться перед Налини. Но паранойя – это дом, полный запертых дверей. Так что я промолчала.

Потянувшись, Налини провела пальцами по моей руке. Я вздрогнула, таким холодным было ее прикосновение.

– Ты не должна была пострадать, – яростно выпалила я. – Именно из-за тебя я боролась за трон.

Налини спасла мне жизнь. В день, когда она выбила отравленную ложку из моей руки, я перестала прятаться и начала охотиться. То была первая попытка Сканды избавиться от меня, и я поняла, что, пока он у власти, Налини грозит опасность. Прежде я не была готова рисковать всем. Думала, если потерплю неудачу, то не смогу защитить тех немногих, кто во мне нуждается. Но раз уж Сканда попытался меня убить, то явно не собирался выполнять свое обещание и называть меня наследницей.

– Я заслуживаю лучшего, – сказала Налини.

Сердце екнуло.

– Знаю.

– Я прощу тебя, сестра. Обними меня, как когда-то. Давай начнем сначала.

Я двинулась к ней. Травинки скользили по ногам, и капли крови стекали по коже. Я глянула вниз и нахмурилась. Трава не должна резать.

– Подойди ко мне, Гаури. – Голос Налини сочился отчаянием. – Разве не заслуживаю я извинений и объятий после всего, что перенесла по твоей вине?

– Что ты перенесла?

Она промолчала. Но кожа на ее руках вдруг из привычно коричневой стала диковинно маслянисто-черной. Я отступила на шаг.

– Что ты перенесла? – спросила громче.

Ответ прост: она попала в темницу. И сейчас должна была сидеть где-то в подземельях Бхараты.

– Почему ты не взаперти?

Налини склонила голову, и в груди моей разлился холод. Такой неправильный жест. Нечеловеческий. Я о чем-то забыла…

Я уставилась на свои ладони – грязные, окровавленные. И почему на мне мужская одежда? Я медленно поднесла руку к глазу, движимая неким знанием, маячившим на краю разума. Налини зашипела и раззявила челюсть в жуткой ухмылке.

И тогда я увидела, кем она была на самом деле.

Чудовищем из дыма и клыков. Оно клацнуло челюстью, протянуло ко мне влажные когти. Я отшатнулась, проламывая туманную стену. Тварь использовала голос моей лучшей подруги.

– Гаури? – сладко пропела она и поползла ко мне, обдирая живот о камни.

Я достала кинжал и метнула его в одну из когтистых рук, пришпиливая ее к земле. Тварь пронзительно взвизгнула.

Наткнувшись ногой на средних размеров камень, я подняла его над головой и со всей силы обрушила на существо. Крик оборвался. Затем, прикрыв глаз, я выхватила кинжал из чернильно-черной руки и рванула прочь.

Пещера в конце Грота сияла все ярче. Я не останавливалась. Промчалась мимо образа Майи с перерезанным горлом. Увернулась от призрака матушки Дхины, что раскачивалась взад-вперед, баюкая окровавленные запястья. Рядом пробежал Викрам. Я погналась за его стройной тенью, и земля подо мной исчезла. Воспоминания вокруг становились все мрачнее и трагичнее, пока мое внимание не привлек свет. Пещера. Я почти добралась. Когда туман сгустился и завихрился, ко мне на четвереньках устремилось темное рваное пятно. Ветала. Он схватил меня за ногу и фыркнул:

– Мальчишка мертв. Возьми меня на руки.

Как правило, Викрам бегал только в состоянии гнева. Но так уж сложилось, что в гневе он пребывал почти всегда. Каждый день он балансировал на полустершейся грани между яростью и просветлением, сознавая, что судьба уготовила ему роль марионетки на троне, но надеясь, что способен на большее. Когда Викрам бежал, вся эта нематериальная ерунда – титул, происхождение, ожидания и обиды – просто не могла за него зацепиться.

Слишком уж быстро он двигался.

Ветала загоготал, обхватив его шею костлявыми руками, и взвизгнул:

– Быстрее, ослик! Быстрее!

Викрам знал, что покажет ему Грот, какие образы вырвет из памяти и превратит в злобных сильфов. Пришлось годами тренировать очаровательную улыбку, чтобы стереть мальчика, коего Уджиджайнская империя когда-то нехотя приняла в свое лоно. Только отец помнил день, когда Викрама нашли. Остальные позабыли и об увядающих синих цветах в его руке, и о том, как он цеплялся за хрупкие бесцветные стебли, пока те не рассыпались прахом. Остальные предпочли не видеть. Такова королевская власть.

Викрам почти достиг пещеры, когда сухие ветры, обжигавшие легкие, донесли голос:

– Бета?[9]

«Я знал, что ты придешь за мной».

Ветала хихикнул и прошептал ему на ухо:

– Голову сбереги, сбереги голову.

Викрам хлопнул ладонью по глазу, но замерший пульс заставил и ноги остановиться. Сейчас он мог сдержаться и не взглянуть на нее. Но не слушать? К такому он не подготовился, не научил бедное сердце не растекаться лужицей при звуке ее голоса. Когда мама Викрама говорила или пела, небеса сияли. Даже звезды подплывали поближе, дабы окунуться в серебро ее голоса.

– Малыш, ты забыл меня? Я так долго ждала твоего возвращения, – промолвила она. – Ты хотел меня чем-то удивить. Помнишь?

– Да, – хрипло выдохнул Викрам.

– Я прощаю все, что ты со мной сделал. Не хочешь обнять меня, сыночек?

Викрам оторвался от созерцания собственных стоп и понял, что стоит на краю пыльной скалы. Он отпрянул, ноздри наполнились резким ароматом сосны. Над головой, точно переплетенные пальцы, колыхались ветви деревьев.