шел тихо… Павел Ефимович все еще находился под впечатлением недавнего разговора в штабе армии, и перед ним все более четко вырисовывался план готовящегося наступления. Шесть пехотных дивизий и кавалерийская бригада 10-й армии занимают фронт по линии Усть-Медведицкая — Качалинская — Дубовка. Своим правым флангом они наносят удар в направлении Нижне-Чирской, левым — ликвидируют неприятеля в районе станицы Качалинская. Затем всеми силами переходят в общее наступление на Царицын. На флангах действуют 9-я и 11-я армии…

В 37-й дивизии — 3 пехотных полка и кавалерийская бригада. Штаб располагался в Дубовке, живописном городке на правом берегу Волги в 52 километрах к северо-востоку от Царицына… В небольшом домике собрались командиры. Начдив уже познакомился со всеми.

— По берегам Волги бандитствует конный корпус генерала Топоркова, — говорил командир кавбригады Курышко, донской казак, бывший вахмистр, среднего роста, коренастый с хмурым лицом. — Ударить бы так, чтобы от беляков пух полетел!

— Давно пора! — поддерживает комбрига лет тридцати, невысокий, рыжеволосый, ладно сбитый командир конного полка Гусев. — Вот только у беляков и овса, и сена вдоволь, а наши лошади шатаются от голода. Давно уже скормили все соломенные крыши…

Холодный, ветреный декабрь подходил к концу. Нерадостные вести поступали от соседей — из 38-й и 39-й дивизий. Обе они вынуждены были отходить под натиском корпуса Топоркова. «А у нас пока тихо», — удивлялся Дыбенко. И вот донесение конной разведки: «На участке 37-й, на основании сведений, полученных от пленных, действуют два полка белых».

Это было ранним утром 29 декабря 1919 года. Дыбенко срочно вызвал в штаб Курышко.

— Останешься за меня в дивизии, а я с твоей кавбригадой двинусь в тыл к белым. — Заметил, как помрачнел комбриг: «Рвется в бой». — Ну, что же, отправимся вместе.

Кавалеристы проворно седлали коней. Еще затемно миновали пределы передовых застав дивизии. На рассвете внезапно напали на кавалерийский полтавский полк белых и за 30–40 минут разметали его. Около полусотни трупов остались лежать на снегу. 120 конников сдались в плен и попросили принять их в Красную Армию. Почти все были односельчанами кавалеристов, мобилизованными деникинцами. Боец Гарбузов встретил брата, влепил ему пощечину, а потом обнял.

— Ударил за то, что с беляками связался. А что к нам попросился, за это обнимаю.

Захватили лошадей, пулеметы, сено и овес.

После недолгого отдыха возвратились в Дубовку. Здесь узнали, что соседняя 38-я дивизия под напором превосходящих сил оставила станицу Качалинскую. Около полуночи Дыбенко вызвали к аппарату. Командарм Павлов объяснил обстановку, а потом сказал:

— Надо выручать 38-ю. На рассвете поднимай конников. — И помедлив: —Знаю, и бойцы устали, и кони не успели остыть…

Дыбенко и Курышко едут рядом и, видно, думают об одном и том же. Несколько десятков километров по гололедице для истощенных лошадей — путь тяжелый. А вступать в бой придется с ходу. И сил у белых больше: около 6 тысяч сабель, пластунская бригада и пехотные части. У 38-й и 39-й дивизий не более 4,5 тысячи штыков и 300 сабель, и еще в кавбригаде 420 сабель, 8 пулеметов и 2 орудия.

В два часа дня встретили медленно продвигавшуюся конную группу белых. Как видно, противник не ожидал появления здесь красных. Подпустив конников на расстояние 600–700 метров, Дыбенко стремительно развернул кавбригаду и повел ее в атаку. Не приняв боя, белые отступили. 150 кавалеристов сдались в плен. Часть усталых, истощенных лошадей бойцы кавбригады заменили трофейными, сытыми и сильными.

Уже под вечер вышли на фланг 38-й дивизии, но помочь ей ничем не смогли. Самих обнаружили. Не принимая неравного боя, пришлось спешно отступить.

К вечеру вошли в хутор Медведев. Здесь разгромили дивизион артиллерии противника, захватили большой обоз, лошадей, фураж. Намеревались дойти до станицы Паныпинской и устроиться там на ночлег. В отдыхе нуждались все — и люди, и кони. Но когда приблизились к станице, разведка донесла, что от Паныпинской, переправившись через мост, к Качалинской движутся пехотные и кавалерийские части белых. Дыбенко подозвал комполка Гусева.

— Бери своих конников и гони беляков обратно к мосту, — приказал он.

Гусев понял замысел начдива и быстро скрылся в ночной мгле. Не выдержав внезапной дружной атаки, белые в панике повернули и обратились в бегство.

Теперь кавбригада взяла направление на Качалинскую. В станицу вошли ночью и наткнулись там на основные силы корпуса Топоркова. Что делать? Вступать в бой — сил мало. Отступать — поздно, самих перерубят. «Пока нас не обнаружили, надо действовать», — решает Дыбенко. Посовещавшись с командирами, он приказывает открыть огонь из всех пулеметов и винтовок. Неожиданный шквал огня ошарашил белых. Не разбираясь толком, что происходит, они в темноте выскакивали из домов, стреляли куда попало, часто по своим, и без оглядки бежали из станицы.

— До самой смерти будут помнить Качалинскую! — воскликнул Курышко…

Корпус генерала Топоркова, потеряв убитыми, ранеными и сдавшимися в плен три тысячи солдат и офицеров, без артиллерии, пулеметов и обозов, минуя Царицын, спешно отходил к югу. Кавалерийская бригада 37-й дивизии численно увеличилась до 1650 сабель за счет пленных, перешедших на сторону Красной Армии, обновила конский состав, захватила много продовольствия, снаряжения и фуража…

Получен приказ командарма Павлова — кавбри-гаде вернуться в район Дубовки, чтобы вместе с остальными частями 37-й дивизии наступать в направлении Рынок — Орловка — Царицын. Кавалеристы горели желанием принять участие в освобождении города, оставленного Красной Армией после кровопролитных боев в конце июля 1919 года. Усталость словно рукой сняло.

Бежавшие из Царицына жители сообщили, что противник уходит из города.

Ускоренным аллюром кавбригада шла к Царицыну. Не дожидаясь подхода всей дивизии, Дыбенко повел кавалеристов на штурм вражеских позиций. Ворвались в город с западной стороны. Почти одновременно с левого берега Волги по льду переправился 450-й полк 50-й дивизии под командованием начдива Е. И. Ковтюха.

Это произошло 3 января 1920 года. Над Царицыном снова взвилось Красное знамя страны Советов.

За участие в боях на Юго-Восточном фронте ВЦИК наградил П. Е. Дыбенко вторым орденом Красного Знамени.

…В начале февраля Павел Ефимович получил приказ принять командование 1-й Кавказской дивизией, которая добивала деникинцев на Северном Кавказе. Но здесь он воевал недолго. Пришлось срочно выехать в Москву. Заболела тифом Коллонтай… Пока находился в столице, на фронте произошли крупные перемены. Небольшая передышка, после разгрома деникинщины, кончилась. Врангель собрал в Крыму остатки разбитой «Добровольческой армии» и перешел в наступление…

Дыбенко вызвали в Реввоенсовет и сообщили, что по просьбе командующего 13-й армией Р. П. Эйдемана[16] он назначен начальником 2-й кавалерийской дивизии имени Блинова и должен незамедлительно выехать в Цареконстантиновку, недалеко от Мариуполя.

Сразу же покинул