И вот сейчас Джоанна смотрела, как лодка ее брата подплывала к кораблю. Приблизившись, он сделал ей знак спуститься по трапу.

Она подчинилась. По приказу брата Джоанна была, как и ранее, в мужском облачении: длинная темная туника с опояской, безрукавка, обшитая стальными бляхами, суконное оплечье с капюшоном, под которым молодая женщина прятала свои длинные черные косы, уложив их низким узлом. Но сейчас, когда они направлялись к берегу в этой душной темной ночи, Джоанна еще не накинула капюшон и с этой прической смотрелась тоненькой, грациозной и одновременно величавой – так она гордо сидела, отвернувшись от брата-тамплиера.

– Надеюсь, когда ты явишься в шатер к Обри, он поймет, какое сокровище его жена, – с невольной нежностью в голосе заметил Уильям, любуясь сестрой при свете факела. – Я предупредил его о твоем визите, как ты и просила.

– Но сначала опять будешь водить меня по лагерю, – несколько резко отозвалась сестра.

Это была вторая их вылазка в стан крестоносцев. До этого они уже бродили между палаток, коновязей и костров, но тщетно. Да и краткой была их вылазка, учитывая, что Уильям услал сестру на корабль, как только в ночи объявили тревогу и сарацины стали обстреливать стан. На этот раз Уильям уверял, что подобного не случится: они расположились за руинами хайфских построек, а местность до самой горы Кармель хорошо просматривается, и там несут дозор лучники короля Ричарда.

– Отведи меня сразу к Обри, – со вздохом попросила Джоанна.

Уильям пропустил ее слова мимо ушей.

На берегу они стали неспешно ходить между палаток и лагерных стоянок, где у костров еще доедали свой ужин крестоносцы. Когда брат с сестрой приближались, можно было различить отрывки их разговоров.

У одного из костров на бретонском диалекте говорили об оставившем поход короле Филиппе.

– Он не видит никакого позора в том, что оставил армию! – горячились крестоносцы.

И тут же кто-то на французском говоре Иль-де-Франса [25]доказывал, что Филипп сделал все возможное, отважно сражался под стенами Акры, штурмуя Проклятую башню, и именно после его последнего натиска башня и, соответственно, Акра пали.

– И уж Капетинг, конечно же, раструбит об этом повсюду! – отвечали с насмешкой. – Теперь будет уверять весь христианский мир, что немало сделал для Святой земли.

– Наш король волнуется о своем королевстве, а не…

Говоривший осекся. Но за него закончили, все так же насмешливо:

– Да, а теперь король Филипп будет уверять, что наш Ричард прибрал к рукам все, что дала его победа.

Для крестоносцев Ричард был «наш», не важно, кто сидел у костра – датчане, бретонцы или те же французы, которые все еще горевали после того, как их государь оставил Палестину, и которые старались найти ему оправдание.

Джоанна проходила мимо, чувствуя на себе внимательный взгляд брата. Пусть смотрит. Она не видит здесь Мартина, да и уверена, что он уже отбыл. Отвез своих евреев, как он говорил ей. И Джоанне хотелось верить в то, что его волновало только это и что он не враг, как утверждал Уильям. В любом случае трудно вызывать в своей душе ненависть к человеку, которому отдала свое сердце, от которого носишь под сердцем дитя.

Брат с сестрой уже обошли французский стан, где выделялась большая палатка с гербом Медведя – лазоревыми и золотыми полосами в обрамлении алой каймы, – ярко выступавшим в свете отдаленных костров. Впереди Джоанна заметила шатер короля Гвидо с возвращенным ему гербом Иерусалимского королевства. Она пошла медленнее. Было нечто, что Джоанна не сказала брату: во время ее последнего свидания с Мартином она заметила на его котте эмблему Лузиньяна. И если он где-то тут… Джоанна надеялась, что сможет вести себя невозмутимо, если ее голубоглазый изменник бросит на нее свой непередаваемо влекущий взор. «Я люблю тебя, – говорил он. – Без тебя мне нет жизни!» Сможет ли она снова его предать?

И тут Джоанна увидела громогласного рыжего крестоносца, о чем-то разглагольствовавшего у костра, который горел неподалеку от палатки короля Гвидо. Она невольно замерла, но потом продолжила идти, даже более спешно, чем ранее.

– В чем дело? – Уильям взял сестру под руку.

– Просто устала. Отведи меня к мужу!

Но Уильям вместо этого сжал ее локоть и остановился. Его взгляд перебегал с одного лица на другое, потом он направился к сидевшим у костра крестоносцам, увлекая за собой Джоанну.

Они подошли совсем близко, когда размахивающий рогом с вином Эйрик заметил их. И замер на полуслове. Он знал Шампера, а отблески костра осветили и фигуру подле него. Кого это тащит тамплиер?

Джоанна стояла, низко склонив голову, чувствуя, как за ней наблюдает брат. И еще этот Эйрик удивленно воззрился на нее. Она задрожала, и удерживающий ее Уильям почувствовал это.

– Тебя тут кто-то заинтересовал, сестрица?

У него был нюх ищейки, а подозрительность делала его особо внимательным к каждой мелочи.

И тут Эйрик окликнул его:

– Эй, тамплиер, мы вот тут поспорили: ребята-пулены уверяют, что этим путем мы идем к Яффе. А я и другие интересуются, какого демона нам нужна Яффа, когда нас ждет Иерусалим?

Все повернулись к тамплиеру, кто-то даже подвинулся, предлагая ему место у костра. И Уильям принял приглашение, принудив усесться подле себя Джоанну. При этом он по-прежнему внимательно оглядывал собравшихся. Тут и пулены, и отданные под власть Гвидо крестоносцы из Пуату, земляки Лузиньяна. Многие из них светловолосые и синеглазые, но в отсветах костра маршал не видел никого, кто бы мог напомнить ему предателя Арно де Бетсана. И все они смотрят на него, ожидая пояснений.

– Да, мы идем к Яффе, – после паузы произнес де Шампер.

Многие тут же загалдели, стали говорить, что после их блестящей победы под Сен-Жан-д’Акрой они требуют похода на Святой Град!

Уильяму пришлось объяснять, что им опасно углубляться от береговой линии и отказываться от помощи с кораблей. Разве они не убедились, насколько флот облегчает их марш по этой земле? Глава похода Ричард предпочитает действовать наверняка, а захват Яффы, главного порта на побережье, который способен обеспечить бесперебойное снабжение войск, видится вождям крестоносцев необходимым шагом на пути к столице.

Его доводы показались солдатам разумными. Они только уточнили, сколько идти до этой Яффы? Ответ, что им надо преодолеть около шестидесяти миль, привел многих в уныние.

– Давай уйдем, Уильям, – дергала за локоть брата Джоанна. Она чувствовала на себе взгляд Эйрика и опасалась, что там, где рыжий, может оказаться и ее Мартин. – Уходим. Меня уже наверняка ждет Обри.

Проклятое упрямство ее брата! Он словно чувствовал исходившее от нее волнение. И неожиданно обратился к собравшимся: