К утру совсем распогодилось, тучи рассеялись, и небо сияло яркой весенней синевой. В окна сквозь ситцевую занавеску заглядывало солнце. Еще не проснувшись, Ирина почувствовала на лице его теплое, ласкающее прикосновение и чуть улыбнулась. Настроение было замечательное — как можно не радоваться, когда наконец-то закончилась такая долгая зима и впереди — лето?

Открыв глаза, она не сразу сообразила, почему лежит одетая на диване, и к тому же не в городской квартире, а на даче. Приехала прибраться, подготовиться к новому сезону? Тогда почему такой беспорядок вокруг? Куртка валяется на полу, резиновые сапоги брошены посреди комнаты, и возле них натекла целая лужица грязной воды, мебель покрыта слоем пыли и сам воздух в доме какой-то затхлый, нежилой…

Хороша хозяйка!

Ирина приподнялась, чтобы отдернуть занавеску, — да так и ахнула, увидев собственные руки. Грязные, все в ссадинах, ногти обломаны… Только сейчас она вспомнила, что делала прошлой ночью и зачем приехала сюда. Перед ее внутренним взором на миг появился лес, дрожащая осина и она сама, закапывающая злосчастный узелок под корнями. И глаза, глаза из темноты…

Нет, нет, не надо этого вспоминать! Такого просто не может быть, и существо это просто привиделось ей, померещилось со страху.

Ирина еще продолжала себя успокаивать, но хорошее настроение сразу исчезло. Яркость и чистота весеннего утра, синева неба, омытого дождем, первая нежная зелень уже не радовали глаз. Даже солнце виделось ей теперь каким-то сероватым, словно подернутым пылью, как лампочка, которую сто лет не протирали.

Она встала, чувствуя себя разбитой, немощной, словно древняя старуха. Все тело ломило, как после тяжелой работы, голова кружилась, руки и ноги не слушались, будто чужие… Самый воздух здесь казался ей каким-то давящим. Хотелось немедленно бежать прочь из дома, который Ирина когда-то так любила.

Нет, нельзя! Не оставлять же после себя такую грязь!

Ирина тяжело вздохнула и принялась за уборку. Она мыла полы, вытряхивала коврики во дворе, протирала стекла до хрустального блеска с каким-то угрюмым ожесточением, словно пыталась создать разумное объяснение для своего приезда, вычеркнуть из памяти события прошлой ночи, но теперь больше не думала ни о муже, ни о его любовнице, ни о том, что будет дальше с ней самой.

Нехорошая история с Витиной изменой отступила куда-то далеко и казалась ей мелким происшествием, не стоящим особого внимания. Что такое запах чужих духов по сравнению с взглядом внимательных желтых глаз существа, рожденного темнотой? Сущая безделица. Ощущение непоправимости совершенного поступка упорно не оставляло Ирину.

Отмывая в тазике заляпанные грязью резиновые сапоги, она чувствовала себя как убийца, пытающийся скрыть следы преступления. И пусть это не кровь, а всего лишь размокшая глина, но почему так погано на душе? Почему ничто не радует? Руки движутся, как заведенный агрегат, а сердце щемит, и думать не хочется ни о чем.

Когда солнце перевалило за полдень, весь дом сиял чистотой. Но нехорошая это была чистота, неживая. Словно после похорон прибирались… Ирина в последний раз оглядела дом хозяйским взглядом, выключила отопление, запихнула сапоги обратно в кладовку. Вот теперь, кажется, все.

Надо возвращаться домой, больше здесь делать нечего.

В конце июля на Москву обрушилась жара. Многомиллионный мегаполис задыхался, синоптики говорили что-то о температурных аномалиях, из-за перегрузки ломались кондиционеры, и от раскаленного асфальта поднималось удушливое марево.

Люди, одуревшие от зноя, пытались пережить жару каждый в меру своих возможностей и пристрастий. Одни передвигались короткими перебежками по маршруту дом — автомобиль — офис, другие — отправлялись на дачу или к морю, а кому повезло меньше — просто шли к ближайшему пруду или озерцу, чтобы хоть немного освежиться, погрузив разгоряченное тело в воду, и таблички «Купаться запрещено» никого не останавливали.

И когда только кончится это пекло!

Ирина грустно смотрела на кусок парной вырезки и в который раз думала — что лучше приготовить? Бефстроганов или гуляш? Или сделать тефтели в соусе? Пускай до вечера еще далеко, но на приготовление хорошего блюда всегда уходит немало времени, так что лучше сделать все заранее.

Когда Витя придет домой, его непременно должен ждать горячий ужин. Так уж всегда было заведено у них в семье, но теперь на то были и свои, особенные причины…

С некоторых пор есть Виктор мог только дома. Как-то, сразу после майских праздников, водитель Сережа доставил его домой в таком состоянии, что краше в гроб кладут. Лицо Виктора заливала смертельная бледность, он держался за живот и тихо стонал. Видно было, что ему очень плохо… Ирина только охнула и кинулась было к телефону вызывать «скорую».

— Не надо! — остановил ее муж. — Воды дай… И поскорее.

— Да, да, сейчас, конечно… — засуетилась она. — Вот, выпей.

Жадно, большими глотками Виктор осушил стакан. Сережа бережно усадил его на диван в гостиной, и он сразу же заснул, откинувшись на подушки. Бледность ушла, лицо его порозовело… Кажется, лучше стало человеку! Ирина немного успокоилась, но все же попыталась набрать 03. Со здоровьем не шутят, надо бы вызвать врача. Ответом ей были только длинные гудки. В сердцах она швырнула трубку на рычаг и приступила с вопросами к Сереже:

— Что случилось? Как это произошло?

— Да сам не знаю, Ирина Сергеевна! — Он беспомощно развел руками. — Виктор Александрович на переговоры поехал, в ресторан «Констракшн», ну, возле Маяковки. Сколько раз туда ходил, все нормально было, а тут… Сами видите. Минут двадцать как зашел, только аперитив заказал, отхлебнул мартини, и сразу плохо ему стало. Хорошо еще, меня с собой взял, чтоб я за рулем был, так я сразу понял, что с ним неладно!

Ирина прикусила губу. Что можно сделать, если взрослый человек совсем себя не бережет? Прямо как дитя малое. Даже хуже, потому что у ребенка всегда можно отобрать опасную игрушку, а мужчины почему-то полагают себя хозяевами жизни и бахвалятся собственной лихостью, а потом женщинам приходится разгребать все, что они наворотили!

Наверное, взгляд слишком красноречиво выражал ее мысли. Заглянув ей в лицо, Сережа как-то смутился и попятился к двери:

— Ну, я пойду? Вы звоните, если что!

— Да, да, конечно… — рассеянно ответила она, — до свидания.

В тот день Виктор на удивление быстро пришел в себя, а к вечеру даже попросил поесть. Конечно, не следовало бы этого делать… Но, глядя, как муж уплетает жареную картошку прямо со сковородки, Ирина не посмела возразить.

С тех пор все его походы в ресторан заканчивались одинаково. Виктор попробовал пару раз — и закаялся. Он потом еще долго возмущался по поводу отвратительного качества пищи, даже в суд подать собирался, но теперь ел только дома. Даже на работу с собой брал бутерброды, что Ирина делала каждое утро. Ломтик нежирной докторской колбаски, кружочек помидора, огурчик… И веточка петрушки сверху, для красоты.