Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Виктор воспринял это неодобрительно.
– За счет других? Мы с тобой в разных школах учились!
– Красиво говоришь, – заметил Гурам. – Зачем людей выше себя ставишь? Им, когда у них все в норме, другие до лампочки. Каждый свою копейку жмет. Добро как милостыню дают.
Виктор рассмеялся.
– Послушаешь тебя – вроде и жить не для чего. По–моему, самое большое несчастье – это рассуждать как ты. Живешь рублевыми интересами.
Гурам ответил безмятежно:
– Изрек прямо, доходчиво. Только нужные слова я себе уже давно сказал. Ты непрактичный человек. Придет время – поймешь…
Виктор посмотрел на него с сожалением и, словно для себя одного, произнес:
– Никогда не думал, что за посиделками забуду о матери.
– Чувство заиграло? – усмехнулся Гурам. – Сентиментальным стал? Давай, дорогой, не будем так. У тебя честные глаза, а это основа жизни. Все наладится, все утрясется.
– Успокаиваешь? Я все–таки попробую насчет вагонов. Может, повезет…
– Не смеши, дорогой, – оборвал Гурам. – Не говори глупости. Молчи и слушай. – Он встал и обнял Виктора за плечи. – Везение – удел для дураков, а ты умный. Тебе нельзя жить на авось. Это мелко. Кстати, – Гурам сделал многозначительную паузу, – Тамара о тебе высокого мнения!
– Что имеешь в виду?
– Говорила, что решительный, смелый, хваткий парень, а ты разнюнился…
– Какой я хваткий…
Гурам о чем–то еще говорил, но Виктор слушал невнимательно и отвечал невпопад, потому что понимал сейчас, что вел себя в последние дни просто глупо. «О чем же я думал эти дни? – спросил он себя. – О себе думал! – неожиданно пришла мысль. – Для себя поехал сюда, для себя и в карты играл. Деньги растратил тоже на себя. Как все сложно и просто! К экзаменам готовлюсь, не работая, выходит, тоже для себя. Мать на полторы ставки пошла, а я как тунеядец…»
Все происшедшее с ним представлялось ему в эти минуты в совершенно неожиданном свете.
– Понимаешь, я виноват перед матерью. Мучает совесть. Я никогда не смогу сказать ей правду… – Он сжал ладони так крепко, что кончики пальцев покраснели.
– Неправильно говоришь! – сказал Гурам глубокомысленно, словно почувствовал себя задетым. – Зачем такой перебор? Совесть людям по–разному служит. Одним вредит, спать не дает, другим на пользу идет. Это кто как к ней относится и понимает. Совесть! Слово–то какое выдумал. Теперь к ней люди ловко приноравливаются. Вот насчет правды – это точно. Скрывать ее – удел сильных, потому что она пить, есть хочет. Человека гложет. Слабаки и эгоисты обычно от правды бегут. Пусть другие с ней маются. Вот и ты хочешь свой груз на мать повесить. Пожалей ее–то! Держи свою правду взаперти.
– Ты что? Ты что говоришь? – укоризненно воскликнул Виктор.
– Что говорю? Не понял? Скажу другими словами. Легко жить хочешь. Я думал, ты наивный. Оказывается, нет. За мать спрятаться хочешь. Дешевка ты! – Лицо Гурама скривилось. – Самая настоящая дешевка!.. Насчет матери от меня доброты не жди. Это слово у меня вот тут, – он стукнул себя в грудь. – Надеюсь, понял? Вот так!
Обида захлестнула Виктора. Он резко встал. Была одна мысль: отплатить Гураму за оскорбление. Виктор рванулся к нему.
Гурам уклонился от удара. Теряя равновесие, Виктор упал на кровать и прикрыл голову руками, но ответных ударов не последовало.
– Ты растешь в моих глазах! – бросил Гурам. – Удар у тебя приличный. Браво! Но знай, разговор с помощью жестов теперь не в почете.
– Кати отсюда! – задыхаясь крикнул Виктор.
– Я? – усмехнулся Гурам.
– Ты! – эхом откликнулся Виктор. Губы его дрожали. Гурам подчеркнуто спокойно сел в кресло.
– Давай без нервов. И не пытайся портить мою физиономию. Скажу прямо. Я уважаю тебя еще больше. Есть характер! Но если гонишь… Что ж, оставайся один. У меня тоже гордость.
Виктор медленно приходил в себя. Обида тускнела. Но странно, ссора с Гурамом зародила неожиданное чувство. Ему казалось, что вина перед матерью стала меньше. Ведь он защищал ее.
– Эх ты, штатив в брюках, – сказал Гурам проникновенно. – Тебе паровоз срочно нужен. Вытаскивать надо…
– Если меня, то не нуждаюсь…
– Тебя, конечно. Из долгов. Между прочим, я Леве твой карточный долг – сто пятьдесят рублей отдал. Теперь ты в должниках у него не ходишь.
– Это как понять?
– А так! Я не из тех, кто товарища бросает. Ты же без денег остался.
– Приедем домой – отдам без задержки.
– О чем ты, Виктор! Не забивай себе голову… Будь проще, – спокойно произнес Гурам. – Знаешь, какое самое большое богатство в жизни? Нет? Друзья! Им всегда надо помогать. Это дело взаимовыгодное.
Они замолчали.
– Ты днем свободен?.. Помоги посылку отправить. Виктор кинул быстрый взгляд на Гурама.
– И у тебя проблемы? Давай без предисловий. Как говорится, где, когда, в связи с чем и почему я должен это делать? С чем посылка?
– Ты мой друг! От тебя секретов нет, – сказал Гурам без запинки. – Конечно, не с ширпотребом. С дефицитом она. Кофточки–мофточки разные…
– Ну знаешь! Я к этому не готов.
– А к чему ты готов? Виктор промолчал.
– Дефицит в ходу, – продолжал Гурам. – Сейчас многие в вещи играть начали. Завидуют не тому, чего у них нет, а тому, что у других это есть. Балдеют от цветастых фирмовых ярлыков…
– Ну и пусть балдеют, тебе–то что? – бросил Виктор. – Неужели, помимо тряпок, ничем не интересуешься?
– Ошибаешься, интересуюсь, – чуть улыбаясь, ответил Гурам. – Я жизнью интересуюсь! Даже очень. Вот только не разберусь, в чем счастье? Какое оно? Сначала думал – в девчонках. Знакомился, встречи имел, а они все на одно лицо оказались. Потом решил: в деньгах, но и в них радость небольшая, хотя никто без денег жить и радоваться не научился. В чем счастье, до сих пор точно не знаю. Читал где–то, что оно в том, чтоб быть нужным людям. А им не я, товар мой нужен. Выходит, мое счастье ломаного гроша не стоит. Может, оттого и сердце тоскует?.. Об этом я тебе одному, от души…
Они долго стояли у окна. Солнце светило совсем по–весеннему.
– Знаешь, чем меня дефицит взял? – вдруг спросил Гурам. – Я им людей на привязи около себя держу. И молодых, красивых, и постарше тоже, и тех, кто с положением, и с виду благородных… Вот это мне нравится. Такое уж мое маленькое хобби. А то я бы совсем один остался, – фальшиво–бодрым голосом закончил Гурам.
– Мне все это без разницы. – Виктор даже не взглянул на Гурама. – Скажи лучше, почему меня просишь посылку отправить? Почему сам не хочешь?
– Понимаешь, дорогой,