Но вернемся к яду. Перемещение машины в пространстве указывало на присутствие другого человека. Поэтому гипотеза, что яд уже был добавлен в какую-нибудь бутылку воды или банку пива, предназначенную для хозяина машины, казалась маловероятной. Иначе зачем убийце было так хлопотать? Дождался бы без лишней суеты, пока Степан употребит отраву…

И все же гипотезу эту следовало отработать до конца. Откуда вытекали новые вопросы к Степану.

Алексей решил их прояснить незамедлительно.

Дверь ему снова открыла Кира, и Степан снова был пьян.

Для «просто друга» она что-то слишком часто оказывалась в квартире президента ассоциации поздними вечерами, отметил детектив, но промолчал.

– Вы ездили на машине Степана не раз, надо полагать, – сказал он, посматривая на разлегшееся с удобством на диване тело вышеозначенного лица. – Скажите, он имеет обыкновение держать в машине бутылки с водой, или банки с пивом, или какую-то еду, хоть чипсы, к примеру?

– У него там малюсенький холодильник есть. В нем всегда и вода, и сок, и пиво – всего понемногу, холодильник-то крошечный! А насчет чипсов… Нет, не видела. Пакетик с фисташками, это да, он их страшно любит.

– Когда вас вызвали на место инцидента… когда вы приехали и увидели мертвого Костика в машине, – там ведь была милиция, так? По правилам, они должны были исследовать все то, что находилось в машине. Возможно, вы обратили внимание на те предметы, которые они извлекали из салона?

– Практически одновременно с нами приехали врачи. Они подтвердили смерть Костика. А милицейские люди, верно, двое из них стали осматривать салон. Третий же привязался к Степе и ко мне с расспросами, поэтому я не смотрела толком, что делали люди в машине… А что?

– Дело в том, Кира, что на теле вашего директора нет никаких ран, что вы и сами заметили, – ответил он, – отсюда весьма высокая вероятность отравления. Если это не банальный инфаркт, конечно, но до вскрытия мы этого не узнаем. В связи с чем я вижу два варианта. Первый: напитки или орешки в машине Степана могли быть отравлены заранее… В том случае, если действительно хотели убить его. Второй: некто подсел в машину к Костику и незаметно добавил яд, скорей всего, в питье, или уже принес с собой заранее отравленный продукт.

– Вы до сих пор сомневаетесь в том, что Костика убили вместо Степы?

– Я обязан рассматривать все возможные варианты.

– Я вас уверяю, метили в Степана!

– Допустим. Только я до сих пор не понял, на чем строится ваша с ним убежденность! Можете мне объяснить?

Кира посмотрела на дремлющего Степана и решилась. По крайней мере, так показалось Алексею.

– Хорошо, я вам расскажу кое-что… Некоторое время назад я слышала разговор… Но мне придется сначала пояснить одну деталь. Я же вижу, как вы смотрите на меня! Вы не верите, что я Степану не любовница, так ведь? Но дело в том, что мы с ним договорились делать вид…

Детектив слушал излияния Киры и гадал: клюква развесистая или все же правда? Крестный, выходит, подбил Киру на то, чтобы она сделалась любовницей Степана – с тем чтобы шпионить за ним! При этом совестливая Кира сказала всю правду-матку вышеозначенной жертве своего грядущего шпионажа. После чего они вполне мирно и полюбовно уговорились делать вид, что стали любовниками!

И все это основывается только на одной фразе, подслушанной Кирой и переданной Степану: «…Кирка будет мне обо всем сообщать. А если что не так, то придется пойти на крайние меры».

Хм… задумался Алексей. На его вкус, фраза была несколько расплывчатой… Могла ли она содержать в себе реальную угрозу?

Наверное. И все же ее расплывчатость напрягала детектива.

– Кира, а почему вы решили, что «крайние меры» означают угрозу для Степана?

– А что же еще? – искренне удивилась она.

– Мало ли. К примеру, какие-то финансовые или юридические операции, несколько рискованные, отложенные на крайний случай.

Кира уставилась на него с таким неподдельным изумлением, что Алексей убедился хотя бы в одном факте, теперь несомненном: она действительно верила, что данные слова несут смертельную угрозу Степану!

Этого, конечно, мало, чтобы сделать вывод о том, что в жертвы был назначен действительно Степан Катаев, но этого хватало, чтобы понять ход их, Киры с Катаевым, мыслей. Он прост:

– сначала Кира приносит Степану фразу крестного: «…Кирка будет мне обо всем сообщать. А если что не так, то придется пойти на крайние меры»;

– затем выходит статья Александры, и Степан слышит от Дранковского: «Ты зря дал это интервью! Теперь жди неприятностей!»;

– и в виде «неприятности» происходит убийство (или смерть по естественным причинам, посмотрим) директора ассоциации, Кости Урепкина!

Катаев увязал эти три обстоятельства между собой… Отлично! Разумеется, не смерть Кости, а тот факт, что Алексей сумел наконец проследить логику Степана. Правильна она, нет ли, но хотя бы честна. Что уже немало.

– Вы мне не верите, да? – обиженно проговорила Кира, видя, что детектив впал в задумчивость.

– Напротив, верю, – откликнулся он. – Но меня смущает одно обстоятельство: Костик уехал от ресторана, хотя должен был ждать вас после вашего ужина. И это неспроста: кто-то подсел к нему в машину, полагаю, и под каким-то предлогом его «увел»… А затем убил.

– Да он просто их перепутал! Машина-то Степина, убийца увидел в ней человека и принял его за хозяина!

– Кира, профессиональный киллер – и даже начинающий киллер! – обязательно располагает фотографией жертвы! Он не может убить человека по признаку его нахождения в машине, а только и исключительно на основании портретика жертвы, который он держит при себе или хотя бы помнит его до малейшей детали! При наличии же фото трудно перепутать Степана с Костей, согласитесь: один плотный и светловолосый, другой чернявый и стройный!

Алексей видел, что ей очень хотелось возразить, но она только глазами сверкнула из-под черно-рыжего чуба – не нашла аргумента. Похоже, ее почему-то устраивает версия, в которой Степан непременно жертва. Хм, и почему бы это? Выслуживается перед президентом? Вроде как важную информацию ему принесла, и Степан это оценил, а тут заявился незваный-нежданный частный детектив и принялся доказывать, что информации этой грош цена? Или тут другая причина?

Детектив тоже молчал. О своих сомнениях он распространяться не хотел. Каждое оброненное им «или» даст новую лазейку вранью и домыслам, ежели правды сказать не хотят!

– А если это был совсем не профессиональный убийца? – сообразила вдруг Кира.

Браво, детка, в твоей странной головке серое вещество водится!

– В таком случае это кто-то из своих. И уж он тем более отличил бы Степана от Кости, – суховато ответил он, желая пресечь дальнейшие расспросы.