— Эй, парни! Есть дело. Поможете нам с этой штукой?

Старший слез с повозки и деловито заявил:

— Сделаем за пару бусов.

— Каждому, — пискляво добавил с козел младший.

Сэф порылся в кошельке в поисках мелочи и в результате выдал ребятам по итаю. Бусами — деревянными монетками — в городе мы не пользовались.

Мы наполнили фляги. По мнению Нолколеды, этого должно было хватить до следующего привала. Миновав Барданэ, мы отправились обедать в храм Гюаны.

В лаверэльском пантеоне эта богиня занимает особое место. Она покровительствует юности и детству, а также красоте, возвышенной любви и искусству. И еще — безрассудным поступкам. По последним я была большим специалистом, а потому ступила под гостеприимный кров храма с некоторым трепетом.

После жары мы окунулись в царство прохлады и льющейся повсюду воды. Журчали фонтаны и искусственные водопадики, сверкали на солнце капли, стекающие с листьев плюща, обвившего весь храм — большую деревянную беседку Нас встретили прелестные девочки в голубых одеждах. Сенс Зилезан шепнул мне на ухо, что жрицами Гюаны становятся девочки в возрасте от девяти до пятнадцати лет.

Я боялась, что нас заставят пройти какой-нибудь ритуал, но, к счастью, Гюана не требовала многого от своих гостей. Нам показали, где можно вымыть руки, а потом отвели в трапезную. Стол был уже накрыт: много зелени, густая деревенская сметана, свежие лепешки, острая брынза из овечьего молока. Затем подали горячее: похлебку с мясом, луком и картошкой. Избалованный королевской кухней Сэф демонстративно воротил нос, пытаясь объяснить нашим прелестным официанткам, каких специй не хватает в супе. Зато остальные молча наслаждались вкусной едой. Одна из девочек спросила у меня разрешения «покормить собачку». Я, естественно, разрешила, и стайка маленьких жриц набросилась на Чаню, предлагая ему всякие деликатесы. Когда мы закончили свой обед, несчастный мог только сыто икать.

Когда мы закончили с трапезой, к нам вышла высокая, очень красивая девушка. Живые цветы украшали и платье, и вьющиеся каштановые волосы жрицы. На тонких руках позванивали браслеты — серебряные, с бирюзой. Девушка держала поднос, на котором лежала бумага и несколько изящных карандашиков. Девушка застенчиво улыбнулась и сказала, что в этом году она — земное воплощение Гюаны.

— Гюана благословляет ваш путь. Но вы можете обратиться к богине с какой-нибудь особой просьбой. Напишите свое желание, приложите к записке любую вещь из серебра или золота. Не забудьте написать свое имя. Я передам Гюане, и через пять минут вы узнаете ответ: сможет ли богиня выполнить вашу просьбу.

— Вот так-так! — воскликнул стоящий позади всех Бар. — А обед-то, оказывается, вовсе не дармовой!

— Тебя никто не спрашивал! — возмущенно одернула я слугу.

— А что? Сермяжную мудрость на мякине не проведешь, — витиевато высказался Сэф. — Пойдемте, господа.

— Пожалуй, друзья мои, — согласился сенс. — Увы, моих желаний Гюане не исполнить.

Я уже хотела идти. Наверняка это такое же шарлатанство, как чудеса наших земных кудесников. Впрочем, это легко проверить. Например, попросить нечто невозможное, совсем невероятное… Если богиня существует, пусть поломает голову.

— Подождите меня снаружи.

Я взяла лист бумаги и карандаш, присела к столу и задумалась. О чем просить? Чтобы я нашла Дениса? Чтобы он полюбил меня? Чтобы я обрела счастье? Мне хотелось так много и сразу… Я быстро набросала несколько слов, тщательно свернула листок трубочкой и продернула его в кольцо с аметистом. Можно было обойтись и монетой, но в кои-то веки я знатная дама и могу совершать глупости. Гюана должна оценить мой порыв…

Положив кольцо с запиской на поднос жрицы, я увидела, что Нолколеда тоже пишет что-то на своем листочке. Она старательно, как примерная ученица, выводила буквы, приглаживая пятерней коротко стриженные светлые волосы. Закончив, немка свернула записку и бросила на поднос монету — серебряную, целый арен. Для прачки — треть месячного жалования.

Жрица ушла и действительно вернулась через пять минут. На подносе блестела серебряная монетка и кольцо. Гюана не приняла наши подарки?

— Вас зовут Жиана, гарсин? — улыбнулась мне жрица. — Ваше имя сродни имени богини. Она обязательно исполнит желание своей тезки. Гюана просит вас принять от нее это кольцо взамен вашего.

Действительно, кольцо на подносе не было моим. Вместо аметиста в скромной оправе сиял рубин. К моему удивлению, кольцо пришлось впору.

— А вашу просьбу Гюана, к сожалению, исполнить не может, — сообщила жрица Нолколеде. — Вам следует молиться Ламерис, богине солнца. Гюана возвращает ваш подарок.

Немка взяла монету, вышла на улицу и со злостью швырнула ее наземь.

— Что это с ней опять? — поинтересовался у меня Сэф.

— Поссорилась с богиней, — вздохнула я.

С тех пор, как мы покинули Вэллайд, прошло десять дней. Десять дней в седле, ночевки в захудалых гостиницах, а иногда и под открытым небом… Каждое утро я чувствовала себя совершенно разбитой. Фраматы были правы, говоря, что физически я не готова к этому путешествию. Иногда мне хотелось расплакаться от усталости, но перед спутниками не хотелось терять лицо.

Дорога постепенно делала нас друзьями. К выходкам Нолколеды я успела привыкнуть. Сенс Зилезан нашел кратчайший путь к моему сердцу, неустанно восхищаясь проказами Чани. Еще он был очаровательно рассеян, но зато знал про все на свете. Время от времени сенс доставал из-под мантии записную книжку в простом кожаном переплете, надевал на нос очки и что-то писал. В ответ на наши расспросы он смущался, говоря: «Так, всякие пустяки». Мы с Сэфом пришли к выводу, что сенс пишет стихи.

Сэф был мне симпатичен, хотя иногда я украдкой смеялась над ним, особенно над его нелепой жемчужной серьгой. Он галантно ухаживал за мной, даже в дороге оставаясь красивым и франтоватым дворянином. Воротничок его рубашки оставался ослепительно-белым, замшевые перчатки плотно сидели на красивых руках, а бородка сохраняла идеальную форму. Безупречный вид — если бы не забинтованный палец. Мы хотели сварить напиток из листьев кустарника тач, который заменял в Лаверэле чай. Сэф обжегся, помогая — или, точнее, мешая — Нолколеде пристраивать над костром котелок.

— Вообще-то, чай заваривают не так, — заявил он и схватился за раскаленную оловянную ложку.

— Поделом тебе, — мстительно сказала Нолколеда, когда тот заплясал вокруг костра — к вящей радости Чани. Тем не менее, немка быстро нашла в своих мешках какую-то мазь, чистую тряпочку и профессионально забинтовала Сэфу палец. А я с запоздалым раскаянием вспомнила, что даже не подумала взять с собой аптечку.

Надо отдать должное строптивой немке, она стала вести себя по-другому: в частности, перестала «выкать» мне и Сэфу, который запанибрата называл ее Ледой. Честно говоря, Нолколеда была полезной спутницей. Ее не пугала походная жизнь, она все знала про лошадей и упряжь. Когда мы сделали привал на опушке небольшой рощи, она метко подстрелила выпорхнувшую из кустов куропатку. Бар приготовил из нее великолепное жаркое на вертеле.