Вулф почему-то решил утаить от Томпсона слова Аланы о том, что она согласилась бы выйти за него замуж.

– И это все?

– После стычки с ее отцом сегодня утром мне не хотелось, чтобы он застал Алану наедине со мной. У меня что-то переклинило в голове, и я залез ей под юбку, рассчитывая тем самым испугать.

Томпсон поперхнулся чаем.

– Что… что вы сделали? – Он подался вперед, вглядываясь в лицо Вулфа в надежде, что тот шутит. – Вы это серьезно?

– Разве я стал бы выдумывать такое?

Томпсон поставил чашку на пол.

– И она спустила вам столь наглое поведение?

Вулф нахмурился, заметив на лице Томпсона смешанное выражение изумления и недоверия.

– Спустила? Черт побери, Томпсон, у нее не было выбора. Я одной рукой залез ей под юбку, а другой перегородил путь. Она не могла двинуться с места.

Томпсон откинулся назад, в его глазах светилось выражение нескрываемого веселья.

– Вы ей явно нравитесь, – издав смешок, заявил он и покачал головой.

– Нравлюсь? Боже Всемогущий, Томпсон, это все, что вы можете сказать?

Снова схватив дневник, Вулф принялся яростно вырывать исписанные страницы и отправлять их в огонь.

– Что с вами, дружище? – с усмешкой спросил Томпсон. – Вы, конечно, поступили неправильно. Если бы нечто подобное произошло с моей дочерью, я бы выбросил вас за борт. Но Алана, это другое дело! Она умеет постоять за себя. – Губы капитана дрогнули, и он издал смешок. – Простите меня, Вулф. Я очень устал и, наверное, не совсем адекватно реагирую на ситуацию. – Не выдержав, он расхохотался. – Представляю, как вы зажали в углу эту мышку!

Вулф бросил на него сердитый взгляд.

– Иногда вы ведете себя как настоящая скотина, – с досадой бросил он.

– Расслабьтесь, дружище, – сказал капитан. – Я просто хотел сказать, что никто не может заставить Алану делать то, чего она не хочет. Ее нельзя насильно удержать! Если бы она не хотела, чтобы вы шарили у нее под юбкой, то подняла бы страшный крик и расцарапала бы вам лицо. Одним словом, она вынудила бы вас отпустить ее.

Вулф провел рукой по волосам.

– Давайте прекратим этот разговор, – предложил он и, достав конверт, лежавший между страницами дневника, протянул его Томпсону. – Не могли бы вы незаметно передать Алане это письмо с извинениями?

Томпсон сунул конверт в карман куртки.

– Я передам его завтра же, как только ее увижу. – Он погладил бороду, поглядывая на Вулфа. – Ее родители довольно грубо обращаются с вами. Это, несомненно, задевает вас, в частности потому, что они являются родителями девушки, к которой вас тянет.

Капитан говорил медленно, тщательно подбирая слова. Вулф хотел что-то сказать, но Томпсон поднял руку и продолжал:

– Помните, что вы сказали мне недавно? Вы заявили, что предпочли бы общаться на борту корабля с женщиной в возрасте, поскольку молодая девушка – это пороховая бочка, способная взорваться в любую минуту. Теперь я понимаю, почему за ужином вы игнорировали Алану. Она действительно – та самая пороховая бочка, о которой вы говорили.

На следующее утро, когда судно огибало мыс Горн, начался шторм.

По палубе бегали встревоженные матросы, выполняя команды капитана. Они карабкались вверх по веревочным лестницам и быстро убирали паруса. А разбушевавшаяся смертоносная стихия между тем бросала суденышко из стороны в сторону.

Пассажирам было приказано разойтись по каютам и привязать себя к койкам. Члены экипажа тоже привязывали себя длинными веревками к мачтам и поручням, чтобы хлещущие волны не смыли их за борт.

Всю ночь напролет клипер кренился и качался, грозя пойти ко дну. Вулфу казалось, что у него лопнут барабанные перепонки от страшного рева штормового ветра и грохота волн. Кроме того, на судно обрушились потоки дождя, смешанного с градом. Вулф поклялся себе, что это будет его последнее плавание.

Пассажиры не покидали свои каюты в течение следующих тринадцати дней, пока клипер лавировал, пытаясь противостоять штормовым ветрам и ледяному дождю, сбивавшему его с курса.

Когда буря стихла и судно направилось в сторону Атлантики, к Восточному побережью, Вулф наконец занялся делом. Вместе с матросами он чинил паруса, вязал канаты и проводил инвентаризацию груза. Его рабочий день длился до самого ужина.

За столом он старался не принимать участия в разговорах и не встречаться глазами с другими пассажирами. Алана, как и прежде, вела себя отстраненно и сдержанно. Она больше не делала попыток встретиться с Вулфом.

Во время ее занятий гимнастикой Вулф не выходил на верхнюю палубу, предпочитая работать в трюме. Но порой он оказывал помощь матросам на палубе и тогда видел Алану, ее мать и горничную. В такие минуты Алана всегда пристально наблюдала за ним, не скрывая своего интереса, и Вулфу приходилось это терпеть.

Томпсон был прав: его действительно тянуло к Алане, и он ненавидел себя за это. Вулф проклинал себя, свои чувства, свое желание разговаривать с этой девушкой, свои мысли о ней. Но особенно его бесило то, что Алана постоянно являлась ему во сне.

Он усердно трудился с Томпсоном и членами экипажа. Матросы уважали его за готовность взяться за любое дело, выполнить любое задание. Вулф перемежал физическую работу с изучением накладных. В них не было ошибки, но в грузе явно имелась недостача.

Вулф пришел к выводу, что члены экипажа были вне подозрений. К концу плавания Томпсон был вынужден согласиться с тем, что в недостаче был повинен Малоун, владелец груза. Но до прибытия в порт Бостона об этом следовало молчать.

Вулф и Томпсон держали свои выводы при себе. Никто из членов экипажа и пассажиров не догадывался о них. Наконец наступил последний вечер плавания. Пассажиры были приглашены на ужин в кают-компанию. Малоуны были, как всегда, пунктуальны. Дамы надели лучшие наряды.

На Алане было платье из мягкой ткани кремового цвета, которое облегало ее соблазнительную фигуру. Поверх платья она надела расшитый бисером жакет. Это был тот самый бисер, который вся команда собирала на палубе.

– Мы использовали весь бисер, – сообщила миссис Малоун, когда капитан и Вулф сделали ей комплимент, назвав ее «отменной рукодельницей». – Ни одной бисеринки не осталось.

– Как долго вы планируете пробыть в Бостоне? – спросил Малоун Вулфа.

– Я уеду, как только улажу все дела, – сдержанно ответил Вулф.

«Не переживай, – подумал он, – ты больше не увидишь меня, ублюдок».

– Вы вернетесь в Сан-Франциско или отправитесь в Миссури? – уточнила миссис Малоун.

– Поеду в Миссури, – буркнул Вулф, хотя понятия не имел, куда поедет после того, как найдет убийцу матери.

Взглянув через стол, он едва не вздрогнул. Алана была очаровательна в этот вечер, она казалась ему глотком свежего воздуха в душный полдень. Внезапно Вулф извинился, встал и вышел из кают-компании, однако вскоре вернулся с подарками для Малоунов.