— Не понимаю.

— У меня ничего нет, потому что… я потерял работу.

— A! Так бы сразу и говорил! Я тоже раньше был как все! Булочник. Да-а-а… У меня даже была своя булочная! Не веришь?

— Почему же? Верю.

— Короче, у меня было все: дом, две машины… Представляешь? Две машины!

— Ну и что? У меня… Я даже не знаю, сколько их было у меня. Десятки!

— Десятки машин? Ну-ну… Теперь понятно, почему ты отказался от сигареты, — нализался уже небось! В общем, неважно. Главное, как и все наши, я потерял все, что было, начиная с жены.

— О! Я тоже был женат!

— Вот я продержался целых двенадцать лет. А ты?

— Один день.

— М-да, быстро ты. Короче говоря, жена ушла, я стал закладывать за воротник, а через какое-то время потерял работу. А поскольку у меня не было друзей… Вернее, я-то считал, что они есть, но оказалось, что нет. Никто из них и пальцем не пошевелил, чтобы вытащить меня из этого дерьма. В общем, вот. Прошло уже почти три года.

— Аналогично. Я остался без работы, если можно так сказать, а друзей у меня вообще никогда не было.

— Ха! В точности, как у всех нас! Взгляни на остальных! Некоторые по десять лет живут на улице. Посмотри на них! Посмотри на их раны! Им так плохо, что невозможно смотреть без слез! Ты, кстати, странный, не скажешь, что тебе плохо. Наверное, потому что недавно на улице. Но, запомни, если не выкарабкаться сейчас… потом будет поздно. Станешь таким же, как они. И как я.

Он второй раз предложил сигарету. Я согласился, но не чтобы согреться, а чтобы у нас появилось нечто общее и можно было посидеть вместе, помолчать и подумать. Поначалу я немного кашлял, потом мне стало лучше.

Вскоре мы уснули.

* * *

Открыв глаза, я увидел омерзительный мир. Начинало светать. В окнах загорался свет. Люди выходили из домов и шли на работу. А у нас, несчастных существ, даже не было сил подняться с земли.

Мне хотелось есть.

И тогда я поступил, как все остальные, — протянул руку. Но оказалось, что я слишком обычный и никто не замечает меня.

Я стал невидимкой среди невидимок, у меня не было никаких шансов вернуться к нормальной жизни.

В тюрьме я хотя бы не голодал.

Я встал и снова побрел куда глаза глядят. Я шел и шел, пока окончательно не выбился из сил. Выйдя на небольшую площадь, я плюхнулся на скамейку около карусели.

Вокруг со смехом носились дети. Они ели блины с сахаром и с шоколадом. Забавно, я никогда раньше не обращал внимания на детей, а сейчас посмотрел, как они играют и веселятся, и мне стало немного теплее.

У одной девочки развязался шнурок на ботинке. Она никак не могла с ним справиться: мама далеко, а в руках сладкий блин. Малышка присела рядом со мной — я внимательно смотрел, как она завязывает шнурок на два узелка. Мне захотелось сказать ей что-нибудь, просто поговорить.

— Что, девочка, весело вам тут?

— Фу, как от тебя пахнет!

— Что?

— Ты воняешь! Воняешь, как помойка!

— Просто я…

Я не успел закончить фразу. Передо мной возникла мать девочки, схватила дочку за руку и поспешно увела, бросив напоследок полный ненависти взгляд.

Да, теперь мне знаком этот взгляд, я ловлю его на себе каждый день…

Я плохо пахну? Ничего себе, даже не замечал. Вот она, новая жизнь, в которой я «воняю, как помойка».

Надо помыться.

* * *

Даже не думал, что существуют бесплатные души. Я нашел адрес в справочнике в телефонном автомате.

Вот так постепенно я учусь выживать на улице.

Неподвижно стою под струей горячей воды. Сегодня я не просто моюсь — я ловлю кайф. Так приятно, забыв о невзгодах, почувствовать тепло во всем теле, как если бы оно было другим и я до сих пор любил его. Кажется, это происходит со мной впервые.

Размышляя, чем бы заняться дальше, я достаю из шкафчика одежду, уже было собираюсь надеть ее, как понимаю, что она и правда ужасно воняет. Девочка была права. Только на самом деле несет не от меня, а от моих вещей.

Я прижимаюсь носом к руке и глубоко вдыхаю. Мое тело вкусно пахнет. Оно источает тот же аромат, что и прежде.

Что и прежде…

Ну конечно!

* * *

Я вздыхаю с облегчением, видя, что дом охраняют не так тщательно, как при мне. По дороге к входной двери я не встречаю никаких препятствий. Надеюсь, Джессика все еще живет здесь. Звоню.

Проходит двадцать долгих секунд, и наконец дверь приоткрывается на несколько сантиметров — ровно настолько, насколько позволяет цепочка. Да, это Джессика.

— Кто там?

— Это я.

— Кто вы? Я не узнаю ваш голос.

— Это нормально, я сильно изменился.

— Пожалуйста, скажите, кто вы.

— Если я скажу, ты не поверишь. Лучше просто понюхай.

— Что?

— Я прошу тебя понюхать мою руку.

Подношу тыльную сторону ладони к ее лицу и слегка задеваю кончик носа. Она пугается и, вскрикнув от неожиданности, отступает назад, но тут же останавливается, высовывает руку сквозь приоткрытую дверь, хватает мою кисть и прижимает к носу.

— Тот самый аромат…

— И?

— Не может быть! Я узнаю запах, но рука… Его руки были мускулистыми и вместе с тем тонкими. И голос… Кто вы такой?

— Это я. Тот, кто раньше был Самым красивым человеком в мире.

— Что вы несете?

— Джессика, умоляю, впусти меня, ты же знаешь, что это я. Ты сама говорила, что никто, кроме меня, так не пахнет.

Если бы я мог видеть ее глаза, то понял бы, что убедил ее.

Дверь закрывается, я слышу звяканье цепочки, и через пару секунд Джессика впускает меня в дом.

— Садись. Выпьешь что-нибудь?

— Да, с удовольствием. И, честно говоря, я бы что-нибудь съел.

— Еда почти готова. Если хочешь, пообедаем вместе.

Джессика садится так близко, что я чувствую ее тепло. После небольшой паузы она спрашивает:

— Расскажи, что случилось! Люсинда так напугала меня: постоянно звонит и рассказывает всякие ужасы. Она считает, что ты умер.

— В каком-то смысле она права. Самый красивый человек в мире умер.

— Что ты несешь? Я же чувствую, что это ты! Причем вполне живой, если я окончательно не сошла с ума.

— Живой — да, но с красотой покончено.

Я рассказываю о своих приключениях. Сначала она не верит, но потом признает, что иногда чудеса случаются. Пока мы едим, она несколько раз встает и подходит, просто чтобы еще раз понюхать меня. Не знаю, зачем она это делает, — может, хочет убедиться, что это действительно я, а может, наслаждается запахом. Думаю, он уже выветрился из дома, и ей его не хватало.