— А ты не пыталась увлечь его футболом?

— Пыталась, конечно, но у меня ничего не получилось. Я берегу силы для действительно серьезных проблем.

— В данный момент Ник, кажется, собирается забить гол в свои ворота, — радостно сообщил Патрик, взглянув на поле.

— Это случается, но зрители обычно начинают так истошно вопить, что игрок, владеющий мячом, останавливается, — рассмеялась Кейт, готовая запеть от счастья, что Патрик вновь рядом с ней.

Она ждала этого момента почти семь лет. Жизнь, конечно, шла своим чередом, но та юная Кейт, которая влюбилась в Патрика, все это время находилась в ее сердце — замурованная, неподвижная и все-таки ожидающая своего часа. И эта Кейт никогда не теряла надежду.

Та невинная, пылкая, доверчивая и непрактичная девочка являлась угрозой стабильной жизни, которую взрослая Кейт построила с таким трудом.

Почему Патрик не оставил меня и Ника в покое? В тот вечер в его кабинете я поняла, что он хочет меня, но насколько сильным был его голод?

Может, он задумал снова закрутить со мной роман? Но было бы наивным полагать, что мы сможем преодолеть горечь и боль разрушенных надежд и на их обломках создать что-то настоящее и прочное. Такой конец бывает только в сказках, разумно рассудила Кейт.

Патрик был богатейшим человеком не только в Новой Зеландии, но и, возможно, во всем Тихоокеанском бассейне. Слишком далек он был от нее, чтобы у них могло что-то получиться. А рисковать еще раз своим душевным спокойствием Кейт не собиралась.

Понаблюдав за игрой еще несколько минут, Патрик заметил:

— Для шестилетнего ребенка у него хорошие руки.

— Некоторые бы сказали, что «хорошие руки» — слишком слабая похвала для такого великолепного игрока, как Ник.

Патрик рассмеялся.

— Я не могу поверить, что ты принадлежишь к разряду глупых мамаш, ослепленных любовью к своим чадам.

— То, что ослепленная, согласна, но не глупая. Надеюсь, что не глупая.

— Ты хорошо воспитала Ника. Он потрясающий парень.

— Он счастлив, — твердо сказала Кейт и, собрав все свое мужество, перешла к главному: — Патрик, я думаю, тебе не следует поддерживать эти… эту дружбу.

Выражение его лица не изменилось, но Кейт знала, что разозлила Патрика. Патрик, которого она любила когда-то, был сдержан, но не до такой степени, как мужчина, стоящий сейчас рядом с ней.

Она подняла голову и встретилась с его ледяным взглядом.

— Почему? — спросил Патрик.

— Потому что он счастлив той жизнью, которую мы с ним ведем. Я не хочу, чтобы его что-то огорчало.

— Каким образом я сделаю его несчастным?

Кейт не могла подобрать нужных слов, но не хотела, чтобы Патрик заметил ее неуверенность, — он тут же воспользуется ее слабостью.

— Ты выбиваешь его из колеи, — нашлась она, сознавая, впрочем, слабость этого аргумента.

— Как это?

— Он может привязаться к тебе, как к своему отцу, которого у него никогда не было, и это разобьет ему сердце. Так что будет лучше, если ты больше не станешь встречаться с ним и даже писать ему. — Она помолчала и веско добавила: — У тебя нет на него прав, Патрик. Тебе придется смириться с этим фактом.

Лицо Патрика стало жестким, в его острых как бритвы серых глазах мелькнула неумолимость. Это жуткое выражение исчезло, едва успев появиться, но Кейт ощутила, как у нее по спине пробежал мороз.

— Ты угрожаешь мне? — спросил он бархатным голосом.

— И в мыслях не было.

Он перевел взгляд на играющих мальчишек и тихо сказал:

— Я действовал по правилу: если хочешь добиться благосклонности слепо любящей матери, действуй через объект ее любви. Мне повезло, так как Ник мне нравится.

Кейт подумала, что ослышалась. Она смотрела на властный профиль Патрика, пытаясь разобраться в его словах.

— Удивлена? — усмехнулся он, снова повернувшись к ней. — Почему, Кейт? Я никогда не мог отказаться от тебя. Ты была подобна сирене, которая своей песней заставляла меня следовать за тобой. Неужели ты не заметила, что это сильное чувство живет во мне до сих пор?

Кейт, у которой голова пошла кругом, пролепетала:

— Нет, не заметила.

— Я годами вырабатывал привычку контролировать свои эмоции и рад, что достиг успеха. — Патрик скривил губы в сардонической улыбке. — Когда ты резко отвергла меня в Татамоа, я не мог поверить, что самое глубокое, самое искреннее мое чувство так мало значило для тебя.

Его слова ранили Кейт в самое сердце. Возможно, если бы она тогда рассказала Патрику о том, что с ней случилось. Но как она могла сказать любимому мужчине, что у нее будет ребенок от его брата-насильника, который к тому же угрожал ей, если она расскажет Патрику об этом?

Теперь Патрик знал главное, но по-прежнему хотел ее. И опять Кейт сказала себе, что не имеет права рисковать скромным благополучием ради эфемерного счастья.

Она посмотрела на начинающих регбистов, вывалявшихся в грязи с головы до ног, — сейчас на поле был относительный игровой порядок — и, глубоко вздохнув, сказала:

— Меня не интересуют романы. Калейдоскоп меняющих друг друга отцов может плохо отразиться на Нике.

Патрик опустил глаза. Кейт чувствовала, что он быстро перебирает в уме различные варианты.

— Я не предлагал тебе роман, — сказал он минуту спустя. — Пока я думаю лишь о том, что для начала мы могли бы постараться снова узнать друг друга.

Кейт смутилась, поняв свою ошибку.

— Патрик…

— Я не жду от тебя никаких обещаний или обязательств. Но ты можешь не сомневаться, что я отношусь к этому очень серьезно.

Кейт, в которую эти слова вселили надежду, отвернулась, чтобы он не заметил ее состояния. Тренер выкрикнул что-то, и все захлопали. Ник оглянулся и просиял, увидев мать, — или это он увидел Патрика? — и побежал к воротам на другом конце поля.

— Кейт, — клянусь тебе, я кое-чему научился за эти семь лет, — медленно, взвешивая каждое слово, заговорил Патрик. — Я больше тебя никогда не оставлю.

— Ты и не покидал меня, — возразила она. — Это я ушла от тебя.

— Конечно же я оставил тебя! — стоял на своем Патрик. — Разбив мне сердце, ты задела мою гордость, и я не смог простить тебе этого. — Тон Патрика был ровным, но Кейт знала, что это спокойствие показное. — Кейт, мы можем попробовать начать все сначала?

Неподдельная искренность, звучавшая в его словах, пошатнула возведенные ею защитные барьеры. Искушение было слишком велико, чтобы Кейт могла противостоять этому сверкающему пленительному соблазну, который окутывал ее разум волшебной паутиной. Воспоминания о семилетней давности обольщении — таком прекрасном и дорогом для нее — держали ее в плену постоянно. Она должна уйти от них, оставить их в прошлом, там, где им самое место.