Да, такие вещи обычно звучат вполне правдоподобно, особенно если их произносить достаточно быстро. Прекрасная теория, и она мне совсем не понравилась.

— Интересно, и что, та же самая проблема возникла с Фитцем и Поулсоном? — как бы невзначай поинтересовался я.

Его глаза чуть сузились, и на какой-то момент со мной заговорил настоящий Мотлинг:

— Вообще-то я всегда предпочитаю иметь дело с теми, кто работает со мной, а не против меня, мистер Дин.

Настоящий Мотлинг, следует признаться, производил должное впечатление: холодный, прямой, жесткий и, скорее всего, даже безжалостный. Божество, которое не потерпит ни малейших проявлений атеизма. Но затем он тут же надел свою любимую маску и снова стал большим, чуть неуклюжим и милым, полным внешнего дружелюбия парнем, который любит курить трубку, обожает птиц, собак, ну и вообще всех остальных домашних животных.

— Говорят, у вас, судя по всему, великолепный послужной список, мистер Мотлинг, — с подчеркнутой вежливостью заметил я.

Он только пожал плечами:

— Просто везение, и ничего другого. Мне приходилось работать в компаниях, которым грозили определенные весьма очевидные проблемы. Причем слишком близкие к ним, чтобы они могли объективно их оценить. Но указывать очевидное отнюдь не является показателем гениальности.

— Значит, нам тоже грозила какая-то очевидная проблема?

— Безусловно. Ваш дедушка решал организационные вопросы в полном соответствии со своими собственными понятиями об управлении. Ваш отец не только не стал ничего в них менять, но и добавил к ним часть своих. А затем вы с братом сделали то же самое, в результате чего почти полностью размылись, пропали четкие грани личной ответственности и полномочий. Компания управлялась практически на ощупь или, если вам так приятнее, по старинке.

Эти слова фактически перечеркивали все, что сделал мой отец, грубо и безжалостно выбрасывали даже то, как он сумел не дать компании утонуть, удержал ее на плаву в те черные дни, когда конкуренты готовы были вот-вот ее сожрать! Всю без остатка... Во мне начинало закипать сильное раздражение. Бросив взгляд на Ники, я увидел на ее лице, как мне показалось, тоже выражение явного недовольства столь грубым, бестактным подходом и в первый момент почувствовал нечто вроде искренней радости, но затем невольно подумал: а может, ее неодобрение было вызвано только тем, что ей совсем не хотелось, чтобы Мотлинг производил на меня плохое впечатление? Интересно, что же ей от него надо на самом деле?

— Возможно, компания и управлялась, как вы изволили выразиться, на ощупь, по старинке, но при этом оставалась весьма эффективной и приносила немалый доход, — отрезал я. — И вам это прекрасно известно.

Он снисходительно усмехнулся:

— Конечно известно, но все это уже в прошлом. Далеком и, увы, безвозвратном прошлом. Продолжать в том же духе сейчас было бы, мягко говоря, просто неразумным. Моя главная задача состояла в том, чтобы, так сказать, расчистить структуру, отрубить и выбросить засохшие, мертвые ветки, перераспределить сферы личной ответственности и полномочий, сделав их более четкими и рациональными, стандартизировать методы производственного контроля, создать по-настоящему действенную систему поощрений и наказаний. Все, разумеется, с полного согласия и одобрения вашего брата. Продолжать ли мне эту программу или вернуться к старому — теперь зависит только от вас. Из того, с чем мне уже удалось ознакомиться, видно, что в свое время и в тех условиях ваша деятельность была вполне адекватной. Конечно, в рамках серьезных ограничений, в которых вам приходилось управлять вашей компанией. Надеюсь, вам интересно было бы узнать, что мне уже удалось сделать. Тогда в вашем распоряжении будут факты. Факты, которые вам будут очень и очень важны, какое бы решение вы ни захотели принять.

Что ж, похоже, он сумел загладить свою первую ошибку. Ники с явным облегчением откинулась чуть-чуть назад, на ее лице появилось выражение благожелательности и интереса. Собственнического интереса! Казалось, в нее вселился вирус, крайне редко поражающий красивых женщин, — заниматься скучнейшими делами чисто промышленной компании. Конечно, она не могла вот так взять и возглавить ее, но если бы у нее появилось что-то вроде "второго "я", которое можно было бы держать полностью под своим контролем, — скажем, человек вроде Мотлинга, — то тогда... тогда это означало бы, что все ее отговорки насчет плохого знания дел компании, полного отсутствия какого-либо юридического образования и так далее и тому подобное являлись не более чем дымовой завесой, скрывавшей от меня ее истинные намерения. Если она сможет удерживать Мотлинга под контролем силой своих женских чар, в то время как Кен, похоже, стал к ним относительно равнодушным, то...

— Прежде всего скажите, зачем Кен вас пригласил? — требовательно спросил я.

— Он видел, что компании предстоит серьезное расширение, что количество заказов будет резко возрастать и что одному ему просто не справиться. А поскольку надежды на ваше возможное возвращение практически исчезли, ему надо было срочно найти подходящего человека. Ему порекомендовали меня, а я тогда был в общем-то свободен и без особых колебаний принял его приглашение заняться управленческими делами компании. С его стороны это было, безусловно, очень разумное решение.

— Очевидно, ожидается, что мне следует поступить точно так же?

Мотлинг усмехнулся, широко развел руками:

— Я этого не говорил. Я всего лишь порекомендовал вам внимательно ознакомиться с реальными фактами.

— Что ж, звучит довольно логично. Но одна вещь меня все-таки беспокоит. Причем достаточно серьезно. Скажите, если у вас все так хорошо получается, то почему в таком случае группа наших акционеров столь сильно и активно возражает против вас? Чем это объяснить?

Мотлинг нахмурился, медленно, с подчеркнутой тщательностью набил свою трубку, разжег ее и только потом ответил:

— Это не так легко объяснить, мистер Дин. Несмотря на внушительные размеры компании, в ней всегда ощущался эдакий, простите великодушно за невольное сравнение, местечковый дух. Свои владельцы, свои таланты и, еще раз простите меня, атмосфера полнейшего благодушия, неизбежно возникающая в подобных случаях. Мне пришлось ее нарушить. Я здесь чужак, чужак, который не позволяет им расслабляться. Их естественная реакция на меня вызвана в основном причинами чисто эмоционального характера. Для них я пришелец, ни за что ни про что обижающий таких милых, приятных людей. Своих людей!.. Например, мистер Карч, организовавший группу мелких акционеров и пользующийся полнейшей поддержкой вашего дяди с его пакетом акций, недоволен потому, что я уволил его сына. За абсолютную некомпетентность. Грэнби, боюсь, символизирует удобное во всех отношениях прошлое, в то время как я символизирую неудобное будущее. Человек всегда недоволен переменами, всегда старается их избежать.

Как ловко он все расставил по своим местам, просто прелесть. И к тому же точно рассчитал время, так как, закончив, бросил взгляд на часы:

— Простите, но, боюсь, мне пора возвращаться на завод.