Доктор Рэ прибыл в Англию 22 октября 1854 года, в воскресенье, и в тот же день передал Адмиралтейству отчёт. Вряд ли он предполагал, что уже наутро сенсационная новость появится в лондонской «Таймс». Отчёт доктора вызвал оторопь. В глазах викторианского общества каннибализм был свойственен примитивным народам, здесь же ситуация была зеркальной: «дикари» обвиняли элиту из элит – моряков Королевского флота – в поедании себе подобных. Отклики в прессе были немногочисленны – журналисты предпочитали не обсуждать табуированную тему [215]. Только Чарльз Диккенс решился выступить оппонентом Рэ, опубликовав в двух номерах своего журнала «Домашнее чтение» пространную отповедь, центральной темой которой стал именно каннибализм. Диккенс ставит под сомнение отчёт Рэ – поскольку ни сам Рэ, ни его информаторы-эскимосы не были свидетелями трагедии. По мнению Диккенса, Рэ мог неверно понять эскимосов, переводчик мог ошибиться, да и сами эскимосы могли сболтнуть не то. Обглоданные кости также не могут быть аргументом. Даже если они и были, мало ли живности в Арктике – песцы, медведи? Но главный посыл Диккенса заключался в том, что в рядах флота Её Величества попросту не могло оказаться людоедов, что моряки скорее бы умерли, чем дошли до столь отвратительного способа продления жизни [177]. Рэ не стал вступать в полемику с Диккенсом. Лишь однажды он упомянул, что его оппоненты, рассуждающие о том, до чего может или не может дойти голодающий человек, вряд ли хотя бы один день в своей жизни обходились без пищи.

Доктора обвинили в том, что он не обследовал место трагедии, а вместо этого срочно отправился в Англию за обещанной правительством премией в 10 000 фунтов. Сам же он утверждал, что ничего не знал о назначенной награде, поскольку уже в течение нескольких лет работал в Арктике, а отправиться на место гибели экспедиции не мог из-за нехватки времени и приближающихся холодов [259]. Но вовсе игнорировать отчёт доктора было нельзя – найденные предметы явно принадлежали пропавшей экспедиции. И он получил награду, несмотря на протесты вдовы Франклина.

Стоило доктору не включить в отчёт неприемлемые для викторианского общества подробности, и были бы и слава, и рыцарский титул. А он предпочёл стать изгоем. Что руководило им? Ответственность, честность исследователя, доверие к тем, кто помог ему узнать судьбу пропавшей экспедиции, у кого он учился жить в Арктике, с кем делил беды и радости в ледяной пустыне?

Эскимосы неоднократно упоминали о людоедстве в рядах экспедиции Франклина. Их рассказы цитирует не только доктор Рэ, об этом говорится и в записных книжках Холла, и в книге Гилдера, спутника Шватки. Фактическое подтверждение эти рассказы получили относительно недавно. Первые документальные свидетельства были обнаружены Оуэном Битти в 1981 году: на бедренной кости, найденной на юго-восточном побережье острова Кинг-Уильям, были царапины, оставленные острым предметом – мясо отделяли от костей. Там же был найден проломленный череп, оба предмета были фрагментами одного скелета [156]. Косвенным подтверждением людоедства стало расположение найденных костей – преобладали конечности, и разбросаны они были отдельно, поодаль от места, где некогда стояла палатка. Летом 1992 года на небольшом островке в заливе Эребус была найдена ещё одна стоянка участников злосчастной экспедиции. Останки принадлежали, по крайней мере, 11 людям. По составу зубной эмали было доказано[49], что останки принадлежат участникам экспедиции Франклина. Примерно четверть костей имела ножевые отметины, обычно ближе к суставам [202].

Однако, несмотря на сделанные доктором Рэ находки, судьба экспедиции Франклина была по-прежнему неясна. Рэ основывал своё сообщение на показаниях эскимосов, к тому же пересказанных с чужих слов. В них упоминалось о гибели партии в 40 человек. О судьбе ещё почти 90 человек можно было лишь строить предположения. На следующий, 1855 год Компания Гудзонова Залива направила к устью реки Бака экспедицию под началом Джеймса Андерсена[50], но она не нашла ничего. Рэ от руководства экспедицией отказался.

Леди Джейн сама включилась в борьбу – теперь уже не за жизнь, а за спасение доброго имени своего мужа. Она купила 177-тонную паровую яхту «Фокс», вдвое меньшую, чем «Эребус» и «Террор». Капитаном выбрала Френсиса Леопольда Мак-Клинтока (рис. 2–9), одного из самых опытных полярных исследователей. Экспедиция была частным предприятием, тем не менее Адмиралтейство оказало поддержку в виде снаряжения и припасов, а главное – выделило часть офицеров и матросов.

Рис. 2–9. Портрет сэра Френсиса Леопольда Мак-Клинтока работы Стивена Пирса, 1846

* * *

Френсис Леопольд Мак-Клинток (1819–1907) принадлежал уже к следующему после Парри, Росса и Франклина поколению британских полярных исследователей. Он поступил на флот в 1835 году. В 1848–1849 годах участвовал в поисковой экспедиции Джеймса Росса, в 1850-м – служил на «Ассистансе» под началом Эразмуса Оммани, а в 1852–1854 годах он уже сам командовал кораблём «Интрепид» в экспедиции Белчера. Во время экспедиций он участвовал в многомесячных санных походах, в которых, по британской традиции того времени, в качестве тягловой силы обычно использовались люди [51]. Мак-Клинток довёл этот способ передвижения до совершенства, пройдя во время экспедиции 1852–1854 годов 1400 миль на санях, описав около 800 миль дотоле неизвестной береговой линии. «Интрепид», как и другие корабли экспедиции, был брошен по приказу Белчера, но морской суд полностью оправдал Мак-Клинтока. В историю полярных исследований Мак-Клинток вошёл как человек, разрешивший загадку Франклина.

* * *

Леди Джейн Франклин – капитану Мак-Клинтоку

«Абердин, 29 июня 1857 года

Мой дорогой капитан Мак-Клинток!

Вы любезно просили меня дать Вам инструкции, но я чувствую, что было бы неправильным с моей стороны так или иначе влиять на Ваши решения в ходе выполнения Вашей благородной задачи; у меня нет искушения поступить так, ибо мне кажется, что Ваши взгляды полностью совпадают с теми, которые у меня сложились ещё до того, как мне посчастливилось полностью разделить Ваши. Даже если бы было иначе, Вы бы убедились, что я доверяю Вам и могу изменить свои взгляды на Ваши, более обоснованные; мне слишком хорошо известно, что в вашем сердце та же цель, что и в моем.