Он выглядел таким расстроенным, что Флоренс рассмеялась.

— Дуглас! — На этот раз он обернулся. Она легла на спину и, умоляя, протянула к нему руки. — Я все-таки не бесчувственная кукла. — И улыбнулась. Длинные светлые волосы разметались по земле. — Я так долго ждала нашей встречи.

Даже сейчас Флоренс помнила его взгляд. Он опустился на колени и заключил ее в объятия. Теперь он поцеловал ее так, что не осталось никаких сомнений. И она поцеловала его страстно, как не целовала еще никого. Словно все чувства до сих пор находились взаперти, а теперь вырвались наружу.

Флоренс встряхнула головой, отгоняя воспоминания. Почему все это сейчас вспомнилось? Конечно, очень приятные воспоминания… Но она не должна забывать, каким Дуглас стал потом: холодным, эгоистичным, двуличным. В конце лета он стал другим человеком.

Вдруг в дюнах мелькнуло что-то белое. Она вздрогнула. Боже мой, что это?.. Или чайка пролетела совсем рядом?

Вот опять. И теперь она разглядела: носовой платок, привязанный к палке.

— Флоренс!

— Дуглас! — Словно материализованное воспоминание.

Дуглас положил свой белый флаг и заглянул в палатку.

— Крис спит?

— Да.

— Хорошо. Нам нужно поговорить.

— Уходи! — Окружавшая их ночь вдруг начала пульсировать, как одно громадное сердце. Стало трудно дышать. Она не видела его лица: костер у него за спиной слепил глаза. Но по голосу было понятно, как он раздражен.

— Флоренс Кларк! Вылезай!

Тон был таким властным, что она решила подчиниться.

Снаружи оказалось холодно. Она медленно пошла к костру и уселась, обиженная, застегнув до конца молнию ветровки.

— Как ты нашел нас?

Он бросил в костер полено.

— Мы ведь всегда приходили сюда, когда хотелось побыть одним. — Удивительно, как хорошо он помнит прошлое.

Он стряхнул песок с ладоней и сел у костра. Пламя осветило его лицо, настолько красивое, что временами щемило сердце, когда Флоренс смотрела на него. Казалось несправедливым, что мужчина может быть так привлекателен.

Он поднял воротник ветровки.

— О чем ты думала, когда решила отправиться в поход такой ночью, как сегодня. Ведь объявили, что возможен дождь.

— Спасибо за предупреждение. Ты отправился в такую даль, чтобы сообщить мне об этом?

— Конечно нет, и ты это знаешь. — Взгляды встретились, и у Флоренс перехватило дыхание.

— Надеюсь, и не затем, чтобы снова ссориться? Послушай, Дуглас, если ты полагаешь, что я не могу обойтись без чьей-либо критики и руководства…

— Ты не можешь помолчать?!

— Что?!

— Ну, пожалуйста.

Флоренс раскрыла было рот, но не произнесла ни слова, пораженная спокойным тихим голосом.

— Фло, мне и правда очень жаль, что все так получилось вчера вечером. Я весь день хотел извиниться, но тебя либо не было, либо я не мог набраться храбрости. Я… я надеюсь, что не обидел тебя.

С удивлением Флоренс отметила, что он нервничает, и покачала головой. — Нет, я не обиделась.

— Хорошо. — Он сидел молча, но чувствовалось, что сказал не все, что хотел.

Флоренс тихонько кашлянула.

— Извинения приняты. Мне очень хотелось бы забыть об этом, но…

— А я не хочу забывать ничего. То, что случилось вчера ночью, слишком важно, чтобы забыть. Не знаю, что на меня нашло. К моменту ухода твоих друзей я был так зол, что больше не мог сдерживаться. Но уверяю тебя, подобное не повторится. — Он говорил тем голосом, который Флоренс помнила по прежнему времени. В нем слышалась искренность, того Дугласа, которого она знала несколько лет назад.

— Видишь ли, — продолжал он, — с момента твоего приезда мне постоянно приходилось делать над собой усилие, чтобы оставаться спокойным. Наверное, тот разговор в гостиной, который я услышал, стал последней каплей, но сегодня… — он улыбнулся, — сегодня мне намного лучше, легче. Понимаешь? — Он смотрел на нее, умоляя понять. — Вчерашней ночью моя душа словно освободилась от чего-то, сидевшего в ней все эти годы. И я почувствовал, что нам просто необходимо поговорить.

— Мы уже разговаривали. И не раз.

— Нет, мы только ругались. С тех пор, как ты приехала, мы ни разу не поговорили нормально.

Флоренс занервничала. Дуглас смотрел на нее правдивыми глазами, прямо и откровенно. Во взгляде читались мольба и какое-то глубокое чувство, которое отозвалось болью в ее душе.

Он зябко повел плечами и сунул руки в карманы ветровки.

— Как ты жила все это время, Фло? — Всякий раз, когда звучал этот вопрос, она либо лгала, либо уходила от ответа. Но теперь…

— Мне было плохо, — грустно проговорила она, — по-настоящему плохо.

Дуглас широко улыбнулся, сверкнув глазами, и вдруг, неожиданно для себя, Фло тоже улыбнулась. В конце концов, вовсе не трудно быть откровенной, стало даже легче. Как будто тоже избавилась сейчас от какой-то тяжести.

— И мне, — сказал он.

— Правда?

— Правда.

Она поколебалась.

— Ты имеешь в виду… ваш развод?

— Наш развод… — Он задумчиво вздохнул. — Нет, черт побери! Расстаться с Долли — это было счастье. Наш брак — фарс, и к тому же давняя история. Мы расстались пять лет назад.

У Флоренс даже подогнулась рука, на которую она опиралась.

— Ты хочешь сказать, что был женат только год?

— Даже меньше. А почему ты спрашиваешь? Разве тебе это интересно?

Флоренс лишь недоверчиво усмехнулась.

— Но беспокоит меня нынешняя жизнь. Я… я бросил преподавать.

— Бросил преподавать? — Флоренс все еще не могла осознать, что он развелся пять лет назад.

— Ага.

— А ты не думал просто пойти в отпуск?

— Это ничего бы не решило.

— Ты выдохся и больше не в состоянии учить студентов? — Вдруг она пожалела, что когда-то желала ему неприятностей. Как теперь выяснилось, они вовсе не утешали.

— Я был хорошим преподавателем.

— А ты и правда доктор?

— Да.

— Глава литературного департамента?

— И это так.

Это было глупо, но ее буквально раздувало от гордости за него.

— Дела шли неплохо. Наш литературный журнал начал завоевывать признание…

— Под твоим руководством?

Он снова кивнул.

— Начала осуществляться моя программа по обмену студентами. На будущий год я должен был ехать в Россию…