Ей узнать бы этого человека получше! Но он поднял рубаху, и она против воли ахнула, взглянув на глубокий порез на правом боку. Ей приходилось видеть ранения и посерьезнее, рваные раны, пораженные зловонным гниением до того, как человек успевал обратиться за лечебной помощью. Однако рана Джордана должна быть очень болезненной, а он терпеливо скрывал боль.

– Плохо дело? – спросил он с легкой усмешкой в голосе.

Она ответила ему в тон:

– Вы еще живы, не так ли?

Он ведь не желал, чтобы ему сочувствовали. Нужно следить за собой, чтобы он ничего такого не заметил.

– Вы же лекарь, значит, должны сами сказать, а не спрашивать.

– Вы слишком много разговариваете. Я просила вас замолчать, мне нужно сосредоточиться.

Он усмехнулся, а затем снова поморщился.

Изабелла сняла с пояса мешочек. Извлекла из него клубок ниток и завернутый в льняную ткань стеклянный флакончик. Отрезав ножом кусок нити, положила клубок рядом с собой на камень. Вытащила пробку из флакончика, стараясь не пролить ни капли жидкости, что находилась внутри. Вытащила драгоценную медную иглу и встряхнула флакон. Джордан спросил:

– Неужели я слышу запах вина?

– Именно.

– Чтобы глотнуть и не чувствовать, как вы копаетесь в моей ране?

Изабелла подняла повыше флакончик, где хранила иглы. Флакончик был наполовину заполнен темно-красной жидкостью.

– Думаете, здесь достаточно, чтобы напиться? Тогда пейте, прошу вас.

– Почему вы носите с собой так мало?

– Это чтобы уберечь от злых начал мои иглы. – Изабелла опустила нить в вино и медленно вытащила ее назад. – А также и вот это, чтобы зашить края раны.

– Каким образом вино помогает изгнать злые начала?

– Не знаю. Но меня так учили. У меня никогда не было больных, у которых бы загнила плоть. – Она продернула нить в иглу. – Простите, у меня нет вина, чтобы облегчить вам страдания.

– Делайте, что считаете нужным. – Он поднял голову и посмотрел на нее в упор, слегка улыбнувшись. – Только побыстрее. Не имею ни малейшего желания позориться, как мальчишка, который поцарапал локоть.

Изабелла вновь склонилась к ране. Длиной в ее указательный палец, идет поперек ребер. Значит, каждый вздох причиняет ему боль. Однако, по-видимому, дыхание не затруднено. Зато у нее перехватило в груди, когда она взглянула на его живот, где мышцы выступали так же четко, как его ребра. Она представила, как провела бы пальцем по этим тугим мускулам. Палец задрожал. Наверное, от ее прикосновения они напряглись еще сильнее.

– С вами все в порядке? – Голос Джордана ласкал ее слух, согревал душу, заставлял сердце сладко замирать.

Изабелла поежилась, недоумевая – почему от этого восхитительного тепла она вдруг покрылась гусиной кожей? Ей ужасно хотелось, чтобы он сказал что-нибудь еще и она смогла бы согреться в жаркой волне. Но она вынуждена была ответить:

– Все хорошо.

– Понятно.

Краткость его ответа подсказала ей – голос выдал ее волнение. Изабелла сосредоточилась на работе, втыкая иглу в край раны. С каждым стежком Джордан слегка вздрагивал. Она коснулась ладонью его левого бока, побуждая его немного наклониться вперед, чтобы она могла свести края раны, и почувствовала, как собралась в складку кожа меж ребер. Девушка удивилась – неужели все, кто служил королю или его сыновьям, были так истощены?

– Кажется, вы многому научились в тетином аббатстве, – заметил Джордан, когда она прервалась, чтобы вдеть в иглу новую нить.

– Проще сосредоточить усилия на занятиях, чем думать о судьбах мира. – Изабелла надеялась, что сможет и дальше отделываться такими туманными ответами.

– А делать дымящие факелы вас тоже в аббатстве научили?

Изабелла приготовилась сделать очередной стежок – к счастью, работа избавляла ее от необходимости смотреть ему в лицо.

– Откуда вы взяли, что этому меня учили в аббатстве?

– Если не там, то где же?

Вместо ответа она захватила края раны и воткнула в кожу иглу. Он что-то невнятно пробормотал, но не шелохнулся.

– Насколько я знаю тетю, она не станет тратить все свое время, просиживая над религиозными книгами. Ей этого мало! Она считает, что женщины способны на большее.

– Да, именно так она и думает.

– Это наводит на мысль, что в любом аббатстве, которым она руководила, должно быть полным-полно единомышленниц, способных на большие дела!

– Она не согласилась бы на меньшее. Вот почему я рада, что у меня была возможность практиковаться в лазарете аббатства. – У Изабеллы была еще одна причина радоваться. Хорошо, что можно сказать правду, в то же время утаив, что аббатство Святого Иуды единственное в своем роде. Она затянула узел и оборвала нить. – Вот и все.

– Отлично. – Джордан протянул руку к лежавшей рядом на камне рубашке.

– Погодите-ка. Хочу наложить на шов немного целебной мази.

– Вы и так уже помогли. Затруднять вас еще больше…

– Не придется прикладывать лишних усилий после. Если зараза проникнет в шов, рана может загнить. Вот тогда придется потрудиться, к тому же извести немало целебных средств.

Хорошо, что он не стал расспрашивать дальше. Изабелла положила иглу и остаток нити на другой камень и развязала еще один мешочек. Достала второй стеклянный флакончик, завернутый в овечью шерсть. Окунула кончик пальца в светло-коричневую мазь.

– Простите, если будет жечь. Это ускорит заживление.

– Что это?

– Несоленое масло, трава вероники и дубравки, – а еще мед. Простое средство и отлично помогает. – Она нанесла густую массу на шов и кожу вокруг раны. – Я придумала эту мазь, чтобы смягчать вымя у коров, но, кажется, она отлично действует на синяки и ушибы. Могу смазать и ваше запястье.

Джордан схватил ее за руку:

– Хватит. Больше не выдержит ни один мужчина.

– Вам больно? Простите.

– Больно? – Он рассмеялся. – Вы слишком много времени провели среди женщин.

– Не понимаю.

Он потянул ее руку вверх и прижался губами к ее ладони. Изабелла почувствовала, как внутри ее что-то взорвалось. Густые волосы Джордана упали вперед и щекотали ее кожу. Тысяча маленьких ласк, и каждая приводила ее в восторг.

– Сладкая, – прошептал он.

– Я же говорила – в состав мази входит мед.

– Я имею в виду вас.

Когда он снова поцеловал ее ладонь, Изабелла закрыла глаза, опьяненная лаской. Его язык медленно двинулся вверх по ее запястью. Вот бы отдаться наслаждению, выпить до дна все, что он может ей дать!