и направление на работу.

Адрес указан вот в этих строчках.

Завтра можете приступать.

И знайте: Германия благодарна вам,

Что вы избрали её своей новой родиной.

Всего хорошего!

Да, что ещё должны вам сказать:

Если вам негде проживать,

То мы вас обеспечим социальным жильём.

«Не фонтан»… но всё же лучше чем ничего.

И без всякой очереди,

Заселяйтесь хоть сегодня.

Там есть мебель, плита, холодильник.

Словом: если хотите?

Вот вам адрес.

Найдёте коменданта

И он вас заселит,

Надеюсь

Поладите с соседями.

Он вам выдаст кухонную утварь,

Пастельные принадлежности.

Словом: на первое время

Вы будете всем обеспечены.

Ну, а потом, если захотите?

Купите себе телевизор.

А пока телевизор в холле,

Общий.

На том, дорогая мама,

Мы и расстались с представителями государства.

И поехали с Урсулой, к тётке, собираться.

Ну, и её заодно обрадовать.

Надо честно сказать, дорогая мама:

Это жильё нам было очень кстати.

Ведь через две недели

После приезда,

Нас, Урсулина родня заеба…а!

Сначала,

Встретили нас хорошо,

Был небольшой фуршет,

Пили чай…

Правда без сахара и конфет.

Потом отвели нам место на чердаке,

Иногда приглашали на обед.

А потом: это не так,

У нас так не поступают…

Словом: мы в их жизнь не вписались.

Так и прошла пара недель.

И мы уже было хотели переезжать в отель.

Мы, Урсулой, много гуляли.

Я всё вывески читал, их язык изучая.

А потом её тётя, её отца родная сестра,

Однажды нам сказала так:

— Мы конечно вам очень рады,

Что вы вырвались из коммунистического ада,

Но в Германии, у нас так заведено,

Что мы каждый в своём доме живём.

Так что вам уже пора

Найти для себя

Отдельное жильё.

Надеюсь вам с нами было хорошо.

Что нам оставалось делать?

Мы конечно

Тут же её заверили

Что съедем непременно.

И вот, как удачно

Мы уже завтра

Заселяемся в свою квартиру.

А то уже надоело смотреть на её рожу фашистскую.

Ну, всё, на этом заканчиваю.

Любящий вас сын Вася.

И от Урсулы вам большой привет.

Мы решили пока не заводить детей.

Пока всё не устаканится.

Не знаю, как дела пойдут на шахте.

Скоро напишу ещё.

Про работу и про новое жильё.

А я продолжаю держать ситуацию под контролем.

— Дорогая, всё в норме,

А ты беспокоилась.

Всё как у людей,

Полоса белая, полоса чёрная.

Все мы проходили через такое.

И ничего выжили.

А как без этого?

Тут что ещё надо сказать, Валера,

Что мы им дали денег, на первое время.

И я думал, что мы остановимся на этом.

Но Женя восприняла информацию иначе.

И сказала:

— Надо помочь ребятам.

Надо срочно выслать им перевод.

— Для чего?

Пусть научатся зарабатывать сами.

Мы же им «на первое время» дали.

— Мне тоже помогали папа и мама.

— Но у тебя была другая ситуация.

Тебя муж с больным ребёнком оставил.

Ты не работала.

Нужны были деньги на лекарства.

Не простая была ситуация.

И я их понимаю,

Но сёйчас совсем другая ситуация.

Они что, с голоду помираю?

Так они никогда на ноги не встанут.

Сколько ты их будешь ещё тащить на себе?

— У меня другого выхода нет.

Я не смогу жить спокойно зная,

Что мой ребёнок голодает.

— Женя, ты бежишь впереди паровоза,

А ведь так можно попасть и под его колёса.

Будет и будет сосать с тебя переводы.

И кто тебе сказал, что он голодает?

Он в письме об этом даже и не намекает

А в шахте каждую неделю зарплату платят.

Да, труд тяжёлый.

А как он хотел?

Но, во-первых: уважаемый,

А во-вторых: хорошо оплачиваемый.

Не буду тебе, Валера, пересказывать всей дискуссии…

Но тогда я подумал,

Что хватит,

Больше не уступлю ей.

Последний перевод и всё.

Пусть её Вася «к чёрту идёт».

Я что, до конца своей жизни

Должен на себе тащить этого мужчину,

Где это видано?!

Даже если бы он был родным моим сыном

Я бы всё равно придерживался этой линии…

Я ещё понимаю:

Был бы он инвалидом…

А он… имея голову, руки, ноги

Что, в этой жизни устроится не сможет?

Захочет — сможет.

Конечно: хорошо жить за чей-то счёт,

Кто не мечтает о жизни такой?

Я бы точно от такого не отказался…

«Да нет, — думаю, –

Я так бы не смог.

Не было у меня матери такой».

Вот к чему, Валера,

Может привести материнская любовь,

Когда она не ведает краёв.

Безмерно любила,

Всю себя ему отдавала,

Только ради него и дышала.

А вот оказалось:

«Не в коня корм».

Ведь так он не слезет с шеи её.

А вернее с нашей,

Если она начнёт его переводами закармливать

К чему тогда «горбатится?»

И не заметишь, как тогда она «высосет» с нас «всё до капли».

И будет только рада,

Что её Вася

Ест белый хлеб с маслом.

Проводя время, между приёмами пищи,

Читая на немецком языке вывески.

Женя… она ведь такая,

Готова всю себя отдать Васе.

И даже оставшись в одном платье

На этом не остановится.

А иначе она жить и не сможет.

Так и будет до гроба над ним трястись.

Тогда он эту тему «жизнь»

Никогда не освоит

И без её помощи жить не сможет.

Хотя, если честно сказать,

Он ведь в письме не скулил, не жаловался.

Просто описал сложившуюся ситуацию.

Да «не срослось»,

План накрылся «медным тазом»,

По одурачиванию немецкой нации.

Конечно, есть от чего расстраиваться.

Но ведь жизнь она штука такая:

«Надейся на лучшее, готовься к худшему».

Через такое все проходили люди.

Поработает на шахте,

Потом, глядишь, что получше подвернётся.

Главное «не вешать носа».

Вступая во взрослую жизнь мы все о многом мечтали,

А она нам раз… и фигу показывала.

Жизнь она любит инициативных, шустрых.

Так и устраиваются в жизни люди.

Но Жене, материнская душа, так сказала:

— Спасай сына, спасай Васю.

На следующее утро она мне сказала,

Что ей тысячу долларов надо.

Я ей сказал:

— Хорошо,

Но дальше так продолжаться не может.

Он должен идти своей дорогой.

Она мне… первый раз так грубо сказала:

— Я сама знаю.

Я тоже эти деньги зарабатываю.

Я имею их право тратить,

По своему усмотрению.

— Да, конечно.

Ты тоже в магазин много сил вложила.

И теперь он наша единственная жила.

Из которой мы на жизнь себе добываем.

Ты забыла о наших планах,

Что мы собрались в Москву перебираться?

А там