– Живут в блуде, вот у них Господь детей и отобрал. Развратничают, чревоугодничают, гордыню свою тешат, а потом удивляются, что Бог покарал.

Я старательно уставилась на собственное отражение в темном окне. Не надо связываться с фанатиками. Не убедишь, а себе настроение испортишь.

– Вот у меня, слава Господу, все родственники живы, и у мужа. А все потому, что праведно живем.

Очень хотелось спросить – что ж вам, таким праведным, Господь деток не дал? Или вы друг с другом не спите? Так еще апостол Павел велел супругам не уклоняться друг от друга. Но сказала другое:

– Гордыню тешишь, сестра. Как тот фарисей, о котором Господь наш проповедовал.

Не удержалась, нервы ни к черту. Жри, сволочь. Со мной ты поспоришь, а с Заветом? Как ни странно, писание я знала хорошо, слишком хорошо для атеистки. Книгу, на которой выросла вся европейская культура, знать просто необходимо, иначе большая часть этой культуры пройдет стороной. Но именно изучение первоисточника отвратило меня от веры раз и навсегда. Я не хочу верить в такого Бога.

– Сказано в писании, – продолжала я, – два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь. Фарисей благодарил Господа за то, что он не таков, как все остальные, пришедшие в храм.

Память у меня хорошая: первые три курса мединститута разовьют прекрасную память у кого угодно. Жаль только, застревает в ней большей частью ненужная дрянь, вроде этой. Книги могу цитировать страницами, зато запомнить телефон не в состоянии.

– Мытарь же говорил: Боже! будь милостив ко мне, грешнику! И сказал Господь, что мытарь пошел оправданным в дом свой, не то что фарисей. Ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится.

Автобус подкатил к моей остановке, распахнул двери.

– Не уподобляйся фарисею, – усмехнулась я напоследок. – А то Господь может и не простить.

Настроение испортилось окончательно. Нет, в Сеть не полезу. Черт с ней, с информацией, никуда не убежит. В душ, позавчерашний борщ и спать.

Утром оказалось, что транспорт ходит кое-как. Проторчав на остановке четверть часа вместо привычных трех-пяти минут, я чертыхнулась и потопала пешком. Автобус догнал на середине пути, пришлось пробежаться. И все равно на работе я появилась на час раньше положенного. Вокруг здания вилась очередь, живо напомнившая мне девяностые годы. Когда в наш деревенский магазинчик завозили продукты, вокруг выстраивался народ с трех окрестных поселков. Здесь, наверное, еще больше собралось, город все-таки.

Все наши оказались в сборе: работы за ночь только прибавилось. ДТП, несчастные случаи, суициды, убийства… Что раньше было чрезвычайным, за последние три дня превратилось в обыденность. Ничто не вернется на круги своя, это очевидно, но о будущем думать не хотелось. Век расшатался, но скверней всего то, что рожденный его восстановить едва ли найдется.

– Марья, – окликнул Вадим. – Вечером на кладбище едем. Ты в чем пришла – нужно будет домой заезжать?

– Нет.

Джинсы, водолазка, кроссовки. Сойдет. Белый халат быстро отучает модно одеваться – к чему, все равно никто не увидит. Тем более когда на работе каждый раз полностью меняешь верхнюю одежду на безликую и бесформенную.

– Лопаты есть? – поинтересовалась я.

– Есть. Вчера до ночи по городу мотались, искали – думали уже, не найдем. Еще надо где-то кресты достать. Хотя бы самые простенькие. Памятники потом, когда земля осядет.

Да, ближе к осени памятники тоже станут страшным дефицитом. Как по мне, покойникам без разницы, лежать ли под простым деревянным крестом или под китчевыми ангелами, скорбно обнимающими каменную плиту с именем и портретом. Но люди умудряются меряться размерами, даже хороня мертвых. Или пытаются искупить свою же вину, возвращая умершим то, что пожалели когда-то для живых. Впрочем, мне легко судить, я ни разу не теряла близких. В конце концов, всем нам есть в чем повиниться перед ушедшими.

Я думала, шеф сегодня в зале не появится – наверняка у него бумажной работы больше, чем у нас всех. Пришел – внешне невозмутимый, но осунувшийся и постаревший. Впрочем, все мы выглядели неважно в последние дни, перед зеркалом лучше лишний раз не задерживаться.

– Коллеги, у меня две новости. Обе плохие, – заявил шеф, входя в зал. – Первая – родственники покойных прислали парламентеров, требуют ускорить работу, иначе, по их словам, «примут меры».

– Куда ускорить? – поинтересовался Вадим. – Мы же не Шивы многорукие…

– Это понятно, просто примите к сведению. Толпа еще не агрессивна, но настоятельно рекомендую поодиночке из здания не выходить.

И это всего лишь на третий день? Народ на пределе, очевидно, иначе не творили бы такие глупости. Какой пикет может заставить корову доиться, а экспертов – работать быстрее человеческих возможностей?

– Вторая новость. Кузнецов пойман за руку при попытке вымогательства.

Кузнецов – наш новый санитар. Относительно новый, два месяца как оформился.

– С сегодняшнего дня он у нас не работает. У нас есть прейскурант на дополнительные услуги. Требовать денег за то, что входит в прямые обязанности, недопустимо.

Если шеф начинает говорить как прожженный чинуша – дело серьезное.

– Афанасич, погорячился ты. – Когда Михалыч появился из подсобки, никто не заметил. – Ну облажался парень, многие бы на его месте не соблазнились? Уволишь, когда работу разгребем. Сейчас ты, что ли, гробы таскать будешь?

– Если надо – буду. Кузнецов у нас больше не работает, а на санитарское место очередь на пять поколений вперед. – Шеф сбавил тон. – Михалыч, не тебе объяснять, что всем нам придется когда-нибудь забирать из морга близких. И никому не понравится, если такой вот говнюк… Всему есть предел.

Не иначе, как за то, чтобы обмыть и уложить в гроб, деньги потребовал. На самом деле все не так просто: в законе написано «одетым, обмытым и в гробу», но не указано «бесплатно». А дальше все зависит от воли руководства бюро. Где-то отдельная такса, где-то – должностные обязанности. Наш шеф считает, что незачем зарываться, всех денег не заработаешь. Те, кто с ним не согласен, в бюро надолго не задерживаются.

– Всё, коллеги. Больше новостей у меня нет. Работаем.

Трупы везли. Слишком много для одного не самого большого города. Что там у нас… Автодорожная травма плюс аборт в ходу. Причина смерти очевидна, но этот аборт в ходу отнюдь не первый, что я видела за последние дни. А были ли нормальные?

– Коллеги, – подала голос я. – Много ли беременных попало к вам на исследование за последние три дня?

– Хватило, – откликнулся шеф.

– Мне кажется, что во всех случаях был как минимум начавшийся аборт. Если не в ходу. – Я начала загибать пальцы, припоминая. – Да, так и есть. Все на ранних сроках, и везде плодное яйцо фактически отслоившееся.

– У меня были две на поздних сроках, – откликнулся Вадим. – Скоропостижные. Выглядела беременность без патологий, провести бы кесарево в первые минуты – может, и живых достали.