Алиса, следуя указаниям тети Веры, достала из потайного ящика шкатулку. Та оказалась вся доверху забита золотыми украшениями: толстыми, аляповатыми серьгами, цепями, брошами. Алиса не могла даже представить себе, что когда-нибудь сможет надеть на себя столь безвкусные вещи.

– Возьми, Алиса... – прошелестела умирающая. – Продашь... Я денежной реформы испугалась... Копила золотишко, все равно, думала, тебе пойдет...

В коридоре послышались шаги, лицо тети Веры исказилось, она воскликнула: «Прячь! Прячь!» – и Алиса инстинктивно сунула шкатулку к ней под одеяло. В «залу» вошла Клавуся, подозрительным взглядом обвела их и грубо спросила:

– Принести чего надо?

– Нет-нет, ничего не надо, Клавочка, – с фальшивым умилением произнесла тетя Вера.

По странной гримасе судьбы, эта фраза оказалась ее последними осмысленными словами. Вскоре она впала в забытье, лишь бредила какой-то «бобиной» и звала своего Колю, а под утро скончалась.

Через день тетю Веру похоронили – на тихом поселковом кладбище, рядом с дядей Колей, под соснами.

Всем на похоронах распоряжалась Клавуся, гордая своей ролью наследницы и душеприказчицы. Алиса поразилась огромному количеству соседей и бывших сослуживцев, пришедших проводить тетку в последний путь.

На следующий утро Алиса уехала на такси в областной центр, а затем улетела в Москву.

Содержимое шкатулки она взяла с собой, справедливо рассудив, что оно принадлежит ей по праву. Жаль только, обратно на квартиру этот килограмм золота не обменяешь...

В самолете Алиса вспоминала рассказ тети Веры о последних днях своей матери и понимала, что вместо ответов о судьбе ее родителей возникли новые вопросы, не менее жгучие.

Чем занимался на своей новой работе ее отец?

Как он погиб?

Что он сделал такого, что бандиты перевели стрелки на его семью?

Почему в конечном итоге душегубы оставили ее в покое? А может, и не оставили – ведь непонятно, кто был тот «оперативник», что разговаривал с матерью в больнице? Может, тетка Вера, когда увезла Алису в Бараблино, действительно ее спасла?

Алиса понимала: она должна ответить на эти вопросы. Должна – чтобы понять, кем был на самом деле ее отец: невинной жертвой, пешкой в чьей-то игре? Или, наоборот, расчетливой сволочью, погубившей ради корысти или страстей свою жену и дочь?

Таинственные события, происшедшие, казалось, в совсем другой жизни – много лет назад, – теперь взывали к девушке: пойми! Разберись, узнай, выясни!

...И в столицу Алиса прилетела с твердой решимостью: все расследовать, что явилось первым камнем, вызвавшим трагическую лавину. Ту лавину, что похоронила счастливую и спокойную жизнь ее семьи.

– Наши услуги обойдутся вам в семь процентов от суммы. Меньше никак. – Валя отчаянно блефовала. Она склонилась над чайной чашкой. Сделала осторожный глоток. Искоса взглянула на оппонентку – как та отреагирует? Возмутится? Расстроится? Пригрозит, что отправится к шефу и нажалуется на самоуправство сотрудницы?

На самом деле семь процентов за обналичку было форменным грабежом. Такую комиссию, конечно, иногда брали – но только за явно «бандитские» контракты. За какую-нибудь «продажу гражданином П., находящимся в здравом уме и трезвой памяти, принадлежащей ему фирмы» – причем несчастного П. приводили на сделку всего в синяках, а то и в наручниках.

Тут же ситуация иная. Обналичивать деньги по вполне легальному контракту к ним на фирму явилась девушка. Чистенькая. Приличная. И явно очень неопытная – потому что изо всех сил строила из себя «матерую». Размахивала позолоченной, явно взятой напрокат, «Монтеграппой». Сыпала, в основном не к месту, терминами: «кэш», «проводка», «авизка». Совала Вале под нос ноготки с безупречным и, похоже, впервые в жизни сделанным маникюром... Тут бы и слепой догадался: в бизнесе создание совсем недавно, мохнатых лап, равно как и могучих спин, в своем окружении не имеет. И контракт, потребовавший обналички, у нее чуть ли не первый по счету... В общем, святая невинность, девственница. А шеф по поводу начинающих бизнесменов велит незатейливо:

– Обувать – и точка. Без лишних церемониев.

Но Валя ничего с собой поделать не могла. Новичков, тем более честных, она жалела. И не раз пробовала с начальником спорить. Соловьем разливалась, что в цивилизованном бизнесе клиента дурить невыгодно. Раз обманешь – в нашу фирму больше не обратится, да и перед коллегами контору ославит...

Но ее красноречие, увы, пропадало втуне: босс Вале популярно объяснял, что, во-первых, до цивилизованного бизнеса нашей стране пока как до неба, а во-вторых, у фирм, занятых обналичкой, специфика такая: «по-быстрому дурить лохов и скидывать концы в воду».

– Какая, Валюха, к черту, деловая репутация? – грохотал босс. – Если мы каждый месяц старое юрлицо бросаем, а новое регистрируем? И офисы раз в квартал меняем... А стабильная клиентура нам как раз и не нужна – постоянный клиент тебя, скорее всего, браткам сдаст. Или в налоговую настукачит.

Грустно признавать, только шеф, увы, прав. Шакалий у них бизнес. Непорядочный. Хотя...

– Согласись, Валька: кого попало я не дурю, – говорит, когда в хорошем настроении, босс. – И деньги особо не ворую, и процент за обналичку беру божеский, минимальную прибыль хапаю и не рыпаюсь. Ну а лохов, кто не въезжает, начистить – милое дело, согласись!

Валя с начальством соглашалась, а про себя думала: «Как же быть тем, кто чистить не умеет и не любит? Мне, например?» И сама себе отвечала: «Как-как... В библиотеку идти работать. Или в школу – училкой. Чтобы совсем уж с голоду подохнуть».

Вон она даже при своей должности – ведущий менеджер и боссова правая рука – и при солидном образовании («Плешка» с красным дипломом) – и то за джинсами ходит на рынок, а когда в «Стокманн» на Арбате однажды заглянула, ее от цен чуть инфаркт не хватил... И «Айриш хаус», удивительный, совсем по-западному скроенный бар с настоящим «Гиннессом», тоже позволить себе не может – не выкладывать же недельный заработок за пару кружек пива вкупе с немудреной закуской?.. И в любимый супермаркет, где папайя и нежные элитные тортики, получается заглянуть от силы пару раз в месяц – в остальное время в обычных продмагах отоваривается... А еще ведь машину содержать приходится, сигареты нормальные покупать, стричься, краситься – да даже к зубному ходить, и то теперь платно стало. В общем, страшно подумать, как бы она жила, если б где-нибудь на госпредприятии служила. Поэтому приходится «издержки профессии» терпеть. Старательно обучаться искусству «обувания лохов». И кропотливо, капля за каплей, выдавливать из себя милосердие с жалостью...

Хорошо бы, конечно, другую работу найти, лучше всего в инофирме, но только от «Протона» – а именно под таким гордым названием существовала сейчас их фирма по обналичке – ей, увы, никуда не деться. Так карта легла, что иного выбора, кроме службы под началом громогласного Григория Олеговича, у Вали не имелось. И когда редкие подруги щебетали о резюме, агентствах по элитному трудоустройству и отрадных перспективах в западных компаниях, она только вздыхала. Ей пути туда, увы, закрыты. По крайней мере, в данный момент. До тех пор, пока шефу не надоест грозить: «Ты у меня, Валька, под колпаком. Только посмей рыпнуться – растопчу!»