Он отвез ее вечером из скорбного дома домой, и они долго молча сидели в машине и смотрели на черное небо. Потом они говорили о Бет, о том, какая она была, как любила жизнь, как ужасно, что ее теперь нет. Они оба немного поплакали и утешали потом друг друга. Дошло до того, что Эдисон едва не убедил себя в том, что на самом деле любил Бет и на самом деле был убит ее смертью. На это его наводила Ребекка. Они раскисали все больше и больше, но наконец ему удалось взять себя в руки. Потом он обратил внимание на то, как зазывно топорщатся под блузкой груди младшей сестры Бет, какой дивный аромат исходит от ее волос. Это захлестнуло его, словно мощной волной, он и вздохнуть не успел. Он так неистово захотел обнять ее, схватить ее, что перестал окончательно понимать то, что она ему говорила.

Потом до его слуха донеслось что-то.

— Что? — спохватился он и тут же понял, что его слово прозвучало до ужаса глупо и тупо.

— Я говорю, — повторила она, — думаешь ли ты, что я поступила правильно, не рассказав агентам ФБР о машине, которая, как я видела, ехала той ночью к пруду? Не будет ли у меня неприятностей из-за того, что я смолчала?

Боже! Надо было срочно что-то придумывать! Он сел прямее.

— Кому… Кому ты об этом рассказывала?

— Никому. Поначалу я сама об этом толком не думала. У меня просто не было времени. То к маме надо было, то домой, то к Бетти… Не оставалось ни минутки покоя…

— А как Маргарет?

— Ее тогда со мной не было. Я пошла проверить, что стряслось с Бет, одна. Но мне ясно, что эта машина имеет какое-то отношение к убийству той женщины на грузовике… Теперь мне это стало ясно. Кто бы ни сидел в той машине, видно было, что он сильно торопился. А полиция сообщала, что машина с убийцами как раз скрылась за городом в южном направлении. То есть где-то у нас. Мне ужасно стыдно сознавать, что я могла чем-то помочь в розыске убийц, но просто смолчала…

— Ты не можешь быть так уверена в том, что та машина имеет прямое отношение к… к убийству! А ты не подумала о том, что это просто парочка искала местечко, где порезвиться?

— Я тоже так решила сначала, но люди в машине вели себя как-то странно… Полезли прямо в деревья, на узкую тропинку…

Он махнул рукой:

— Да плюнь ты на это! Десять против одного, что машина не имеет никакого отношения к убийству. К тому же лучше не связываться лишний раз с полицией.

— Ты действительно так думаешь? Это твое… твое мнение как специалиста?

Его мнение как специалиста. Господи, как здорово звучит! Она уже считала его дипломированным юристом.

— Именно, — сказал он и поменял позу так, что его правая рука легла на спинку сиденья, где была Ребекка. Он решил как можно скорее поменять тему разговора, ибо, в конце концов, это не довело бы до добра.

Он наклонился к ней, вдыхая теплый аромат ее тела: смесь солнечного света, льняной одежды, яблочного одеколона и собственно запах юного женского тела. Она повернула к нему в темноте лицо и взглянула ему в глаза. Он поймал этот взгляд при свете голой лампочки, которая болталась на крыльце дома Бенсонов. У нее были широко раскрытые глаза. На какую-то долю секунды Эдисон испытал сильный страх. Ее взгляд был исполнен горечи, скорби и детской мудрости. Он пронизал его насквозь. Защищаясь, он вынужден был закрыть глаза. Затем он притянул ее к себе и уткнул свой рот в изгибы ее сомкнутых свежих губ. Они были мягкими и влажными, как у ребенка. Его рука нашла ее грудь и сжала нежную, но уже окрепшую плоть. В нем взыграло страстное, дикое желание взять ее немедленно, быстро, грубо… На заднем сиденье.

Он не сделал этого. Не сделал потому, что она его оттолкнула.

— Я… Я думала, что ты любишь Бет.

— Я люблю!.. Любил… Но ты так на нее похожа, что мне кажется, будто это не ты, а она возвращается ко мне. Только ты… Ты нежнее, желаннее… Я знаю, ты сможешь помочь мне забыть об утрате…

— Забыть Бет?!

В ее голосе прозвучал ужас. Ему необходимо было что-то быстро возразить.

— Нет, нет, ее забыть нельзя! Просто ты поможешь мне притупить боль и чувство вины.

Он коснулся своим лбом ее лба и печально вздохнул. Совершенно искренне. Она не отстранилась. Тогда он еще раз поцеловал ее, уже по-настоящему, просунув язык в ее рот.

На этот раз она не так взорвалась, но все же отклонилась назад, выскользнула из-под его руки и тут же вышла из машины. Он тоже вышел, намереваясь довести ее до двери дома. Он не отчаивался — времени еще было много.

Он ходил с ней на похороны, стоял с поникшей головой у могилы, терпеливо, под палящим солнцем. Он отвез на машине ее мать домой из больницы, помогал ей и Маргарет варить суп… Он остался в городе, хотя занятия в колледже уже давно начались. Он не мог заставить себя уехать.

Его давил страх.

Страх за то, что знала Ребекка. Страх за то, что она могла прочесть в его глазах тогда, в машине. Он боялся, что она могла что-то кому-то сказать, а его не будет поблизости, чтобы остановить ее. Он боялся, что она может рассказать о виденной ночью машине матери или сестре, а те еще кому-то. Это могло дойти до полиции, и его арестовали бы прямо в Тьюлейне, на глазах у всех. Жизнь была бы окончена. Будущее было бы закрыто для него навсегда. Наконец, он не мог уехать, потому что дико хотел ее. Хотел так сильно, как ничего до этого в жизни. И он хотел ее не только потому, что она была самым очаровательным существом женского пола, которое когда-либо встречалось ему на жизненном пути… Если бы она отдалась ему, это значило бы, что она верит ему, что она любит его, что она не станет его сдавать в руки закона…

Как-то вечером его обуял такой сильный страх за себя, что он повез ее на обратном пути из «Дэри Куин», где они ели мороженое, не домой, а по тропинке на пруд. Остановив машину, он повернулся к ней и произнес слова, которые вот уже несколько дней не могли сорваться с его языка:

— Выходи за меня замуж.

— О, Эдисон, ты ведь шутишь? Тебе еще несколько лет учиться в колледже, а я…

— Что ты?

— Мне только пятнадцать.

— Достаточно взрослая, — ответил он и снова поцеловал ее, смакуя вкус ее губ, словно они были дивной конфетой с начинкой в глубине ее рта.

— Мама никогда не подпишет нужные бумаги, — проговорила она, отстранившись.

— Мы можем уехать из этого штата. До Арканзаса рукой подать, а согласно тамошним законам не требуется никакого испытательного периода. Там даже свидетельства о рождении не спросят.

— Но для мамы это будет таким потрясением! Она очень огорчится… Наконец, мой поступок может просто убить ее.

— Погорюет немного и перестанет. Ты знаешь же, что она против меня ничего не имеет. Она будет только рада, что ее дочь связала свою судьбу с будущим юристом.