— Я должен сейчас быть в армии, или никогда не попаду в ту лодку, которая приведет меня к моей мечте, Суми! Разве ты не видишь? Мао правил Китаем почти тридцать лет. Наша страна — одна из самых населенных в мире, китайцы ожидают нового вождя. И я пока не вижу ни одного среди тех, кто входит в состав Государственного и Центрального военного совета. Страна сейчас очень ослаблена. Хаос пугает слабых, но подбадривает храбрых. Как мне жаль, что я не могу присоединиться к армии.

— Присоединиться к армии? А как насчет меня?

— Ты будешь писать! Разве это не то, что ты всегда хотела делать? И что может быть лучше для писателя, чем время беспорядков?

— Да, ты прав, — сказала Суми, думая о своих героях. — Чарльз Диккенс писал во время промышленной революции в Англии. «Мечта о красном особняке» Чио Дзичин тоже родилась, когда умер феодализм. О, благодарю тебя! — Она впервые коснулась меня своими губами, потом мы целовались как сумасшедшие. Суми неохотно высвободилась из моих объятий. Она должна была ждать, и я тоже. Мне нужно было руководить армиями, побеждать в сражениях, а ей — писать эпопеи. Но она принадлежала только мне, независимо от того, куда забросит нас судьба.

Самым мучительным тоном, на который был способен, я прошептал:

— Я действительно люблю тебя.

— Я люблю тебя даже больше.

— Этого не может быть. Ничто не может сравниться с глубиной моих чувств к тебе.

— Да нет же, мои чувства, конечно, могут.

— Я женюсь на тебе, когда стану генералом.

— А я выйду за тебя замуж, когда страна станет на колени у моих ног.

Обещание жизни и любви только привело к следующему циклу поцелуев, которые заставили меня почувствовать себя слабым и сильным одновременно. К счастью, библиотека, как обычно, была пуста.

С переменами в политике я жаждал новостей о лидерах. Я начал читать в библиотеке все газеты, хотя в этот удаленный портовый город они доставлялись с опозданием на несколько недель. Я вчитывался в каждое слово, пытаясь разгадать скрытое за ним значение. Ведущие газеты, такие как «Женьминь жибао» и «Гуанминьжибао», сохраняли спокойный тон относительно внезапного окончания бурной «культурной революции». Я продолжал задаваться вопросом, кто стоял за этим. И если никто, то когда же должен был произойти государственный переворот? Я понимал, что появление нового лидера было только вопросом времени или кровопролития. Основываясь на поверхностном знании истории, которое приобрел во время своих ночных чтений, я понял, что династия редко переживает своего создателя и власть никогда не переходит к другому, минуя кровопролитие.

Я мало спал. Мечтал присоединиться к армии теперь, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Я понимал, что напрасно трачу здесь время. Но знал, что в действительности должен преодолеть много препятствий, прежде чем достигну своей цели. Даже если бы я мог оставить школу, приняли бы меня в армию в моем возрасте и с моими знаниями? Я знал, что приблизительно в десяти километрах от школы располагалась морская база, и слышал разговоры о скрытых ядерных установках глубоко в горах. Я становился все более беспокойным, и мое волнение передалось Суми.

— Ты не выполняешь домашнее задание. Что с тобой? — однажды спросила меня Суми после школы.

— Как бы мне хотелось уметь летать, как птица, — сказал я, прислоняясь к подоконнику и глядя на облака.

— Ты мало ешь и ужасно выглядишь.

— Мне нужно лететь, или я погибну.

Суми подошла ко мне сзади и пальцем нарисовала крылья на моих лопатках.

— Тогда лети, моя птица. Я пожелаю тебе всего хорошего от земли до неба.

— Только ты понимаешь меня. — Я обнял ее и привлек к себе.

— Когда ты будешь парить в небе, помни, что я дала тебе крылья, — сказала она, улыбаясь.

Как всегда, дело закончилось объятиями и долгими поцелуями, только на сей раз я с жадностью потянулся к ее груди. Она тихонько вздохнула, но отодвинулась от меня и показала мне экземпляр «Военного журнала». Это был ежемесячный журнал о жизни в вооруженных силах, который она обнаружила.

— Здесь статья о молодом генерале, который был военным героем в Балане, а теперь выдвинут на пост главнокомандующего гарнизонных войск.

— Еще один привилегированный мальчик, продвинутый кумовьями, — небрежно высказал я свое мнение. — Как его зовут?

— Генерал Дин Лон.

Я обмер.

— Как, ты сказала, его зовут?

— Дин Лон. В чем дело? Ты знаешь его?

— Нет-нет, конечно, нет. Просто прежде я слышал это имя, — сказал я.

— Тогда почему ты так побледнел? — Ничего нельзя было скрыть от чувствительной Суми. — Ты в порядке?

— Да, в порядке. Там есть фотография генерала?

— Симпатичный, не правда ли? — сказала она, передавая мне журнал.

— Весьма. — Мои глаза с жадностью приникли к странице.

— Что-то в его чертах напоминает мне тебя, — прошептала Суми и прикусила губу.

Мгновение я молчал, потом засмеялся:

— Не говори мне, что тебе нравятся мужчины в возрасте.

— Ты глупышка, я побью тебя. — Суми забарабанила кулаками по моей груди и снова оказалась в моих объятиях. — Знаешь, я могу представить тебя через десять лет в этой форме. У тебя будет темная борода и проницательные глаза. Однажды ты обязательно станешь генералом, Шенто, — мечтательно сказала Суми.

Я внимательно прочитал статью. Там была фотография генерала, его красивой и утонченной жены и сына-подростка, очень похожего на отца. В статье говорилось, что генерал — заботливый отец и преданный муж.

Я хранил старый военный журнал под подушкой и перечитывал его по многу раз. Несколько дней я пребывал в непонятном настроении. «Он жив, — постоянно говорил я самому себе. — Он жив!» Должен ли я связаться с великим генералом и попросить его помочь мне выбраться из этого ада? Дин Лон достиг самой высокой ступени верховной власти. Ему нужно отдать приказ, и моя жизнь изменится навсегда. Но я не осмеливался даже мечтать об этом, потому что боялся, что однажды придется вернуться с облаков на землю. Я вспоминал прошлое, которое мы делили с великим генералом. Те недолгие приятные моменты, которые давали мне силы в моем теперешнем суровом существовании. Дин Лон был благородным человеком, человеком слова, которым восхищались и мужчины и женщины, иначе моя мать не влюбилась бы в него и я не появился бы на свет. Я воображал, что в великодушии, когда генерал получит известие от меня, он, конечно, распахнет объятия и возьмет меня в свою любящую семью, в тепло Пекина. Как страстно я желал этого божественного момента, о котором мечтают все незаконнорожденные дети на земле, когда генерал подожмет губы и произнесет драгоценное