— А про девицу, что иногда захаживает к вашему дворнику, вы что-нибудь знаете? — спросил Воловцов.

— Ничего, — после недолгого раздумья произнесла Перелескова. — Я видела ее всего два раза, да и то мельком…

— Что ж, большое спасибо, Апполинария Карловна. — Иван Федорович был сама любезность, и в глазах его уже не было той жесткости, что имелась в начале допроса Перелесковой. Перед ним сидела несчастная женщина, озлобленная на судьбу и людей, но это был не ее добровольный выбор, а стечение обстоятельств, которые стали сильнее ее. — Вы оказали неоценимую помощь следствию, — заверил ее Воловцов, — ну, а если мы с коллегой причинили вам неудобства и вызвали неудовольствие, то приносим вам свои извинения…

Перелескова сделала неопределенный жест рукой, который можно было расценить и как «ах, да я вам ни капельки не верю», и как «да ладно, чего уж там», а то и вовсе «да катитесь вы…». И так же, как до нее отставной унтер, она тоже задала вопрос вслед уходящим Воловцову и Пескову:

— А ее что, правда убили?

Последнего жильца покойной Марьи Степановны Кокошиной, Сергея Александровича Попенченко, коллежский и титулярный советники не застали. Пришлось снова потревожить Григория Наумовича Шаца, который обрадовался следователям, как родным, однако куда подевался и где в настоящее время находится Попенченко, он не знал. Зато предложил Воловцову купить у него посеребренный портсигар с изображением трех богатырей с картины Васнецова, причем запросил за него цену весьма выше магазинной.

А вот отставной унтер Кирьян Петрович Корноухов в очередной раз оказался просто кладезем информации. Правда, был он уже малость выпивши, однако на вопросы следователей отвечал четко и ясно: да, вчера утром, когда во дворе их дома собрались люди, привлеченные запахом дыма и приходом в дом сначала городового Еременко, а затем и околоточного надзирателя Петухова, жилец Кокошиной Попенченко был среди этих людей, а потом куда-то запропал. Больше его Корноухов не видел.

Чем занимается Попенченко, старик не знал, но, по его словам, личностью он был весьма подозрительной: то в кармане у него ни гроша, то разбрасывается направо и налево червонцами.

— Сам видел, как он из кармана эти червонцы доставал, — затаенно поведал старик, довольный тем, что хоть у кого-то, пусть и у служителей закона, была в нем нужда. Попенченко несколько раз угощал старика водочкой, хвалился, что «в этой жизни он не пропадет», и называл деньги «бабками», а околоточного надзирателя Петухова «серым барином»[2]. По всему выходило, что этот Попенченко отбывал срок и знал уркаганскую музыку[3].

Время давно перевалило за обеденное, посему Воловцов предложил Пескову пойти к нему, то бишь к тетке, и отобедать.

— Заодно подобьем и кое-какие итоги, — сказал он.

Феодора Силантьевна постаралась: от ее щей было не оторваться, и Иван Федорович, съев одну тарелку, тут же попросил добавки, а пироги с грибами были столь вкусны, что вместе с ними запросто можно было проглотить и собственный язык.

Кое-как поднявшись из-за стола, осовевшие следователи прошли в комнату Воловцова и с четверть часа пялились друг на друга, изредка перекидываясь отдельными фразами. Мозги работали в замедленном темпе, двигаться не хотелось, и оба непременно уснули бы в сидячем положении, если б не дело, которое отлагательств не терпело.

— Итак, что мы имеем на данный момент, — перешел, наконец, Иван Федорович к основной цели того, почему они не разошлись по своим делам, а остались вместе. — Ваши соображения, Виталий Викторович? Только медленно и по порядку…

— Понял, — ответил Песков и с минуту посидел молча, настраивая, верно, после столь сытного обеда мозговые извилины на рабочий лад. — Значит, так: вчера, в промежутке между двенадцатью часами ночи и пятью утра заживо сгорела владелица собственного дома Кокошина Марья Степановна. Принимая во внимание показания отставного унтера Корноухова, видевшего неизвестного человека, проникшего в дом черным ходом в районе четверти часа ночи, и ненахождение при досмотре квартиры потерпевшей нами, судебными следователями Воловцовым и Песковым, серебряных часов, подаренных Кокошиной ее сыном, возможно, это было убийство, причем преднамеренное и произведенное с целью ограбления, поскольку иного мотива покуда не найдено, и, скорее всего, найдено не будет. Сам факт возможного убийства Кокошиной следует отнести к самому началу ночи, то есть не ранее двенадцати и не позднее двух часов пополуночи, так как ко времени обнаружения трупа городовым Еременко он обгорел до угольев, на что требуется, согласно медицинскому заключению, не менее трех часов. Также на версию о насильственной смерти «работают» показания свидетеля Григория Наумовича Шаца, красочно и точно описавшего характер домовладелицы Кокошиной. Конечно, та фигура, которую видел ночью отставной унтер Корноухов, когда было совершено преступление, может и не являться фигурою убийцы Кокошиной, равно как и фактом, подтверждающим само убиение Марьи Степановны. Кроме того, помехами версии об убийстве домовладелицы Кокошиной являются плотно закрытые окна и дверь, запертая изнутри на крючок. Как мог выйти преступник из ее комнаты? Что, она, объятая пламенем, выпустила его, закрыла за ним дверь, потом аккуратно улеглась на пол, расправила юбку и отдала Богу душу? Да никакой суд не примет эту версию, поскольку более убедительной для присяжных и судьи покажется версия о самоубийстве или даже несчастном случае. Это значит, что следует искать убийцу, и, более того, изобличить, то есть неоспоримо доказать его вину. Еще лучше, прижать его фактами к стенке и заставить, тем самым, написать признательные показания. Тогда все сомнения у присяжных заседателей развеются, и присяжному поверенному, защищаемому подсудимого, уже не за что будет зацепиться, чтобы оправдать преступника и даже смягчить ему наказание. Стало быть, первейшей и самой главной задачей является розыск убийцы с последующим накоплением против него убедительной доказательной базы…

— Я абсолютно согласен с каждым вашим словом, Виталий Викторович, — произнес Воловцов. — А что вы скажете про внезапное исчезновение постояльца Попенченко? Как только он узнал, что произошло с его хозяйкой, то мгновенно исчез. Не наш ли это клиент?

— Я сегодня же, как только смогу ходить после вашего обеда, — Песков потрогал вздувшийся живот и несколько печально посмотрел на Ивана Федоровича, — наведу о нем справки. Надо будет, объявим по всем губерниям о его розыске…

— А собравшиеся вчера утром у дома люди, — раздумчиво произнес Воловцов, — они откуда узнали, что Кокошина погибла, облившись или облитая керосином, как вы думаете?

— Наверное, от дворника либо жилички Квасниковой, — ответил Песков. — Больше не от кого…

Какое-то время они посидели молча, думая каждый о своем. Потом титулярный советник Песков поднялся, посмотрел на Воловцова, который с трудом таращил слипающиеся глаза, и, поблагодарив Феодору Силантьевну за обед, ушел.