Нужно чаще водить ее на танцы, решил мужчина. Может быть, сегодня.

В последние пять дней в жизни Маркоса то и дело возникали такие моменты, когда он забывал о мести и просто чувствовал себя... счастливым. Сегодня по дороге в свой офис на Пасео-де-ла-Кастеллана Маркос вдруг понял, что радостно насвистывает. Он планировал провести на работе полдня, но не прошло и часа, как его начали отвлекать мысли о Тамсин.

Решив не бороться с собственными желаниями, он объявил обеим своим секретаршам, что они могут быть свободны.

— Влюбился, — услышал он шепот одной из них.

— Точно, — подтвердила другая.

— Я вот тут что подумал... — Маркос дождался, пока девушки остановились и удивленно посмотрели на него. — Можете отдыхать до конца недели.

— И завтра? А как же намеченные переговоры? А токийские инвестиции...

— Вы же не серьезно, синьор. Наш офис в Нью-Йорке...

— Разберемся, — он ухмыльнулся. — Я собираюсь в Джавию.

Целых три дня с Тамсин в пляжном городке на побережье Коста-Бланка. Маркос не мог дождаться, когда они наконец уедут. Он размышлял над тем, будут ли они вообще выбираться с виллы на пляж.

Насвистывая легкомысленную мелодию, Маркос прошел по коридору и вызвал лифт, думая о том, что взять с собой. Чем меньше вещей, тем лучше! А Тамсин вообще не понадобится смена одежды: если судить по его планам, она все три дня проведет обнаженной!

Двери лифта раскрылись. Внутри стояли четверо мужчин в тюрбанах. Между ними находился пожилой человек с ореховой кожей и светлыми глазами.

Остальные звуки словно притупились, когда Маркос узнал в нем шейха Мохамеда ибн Баттуту аль-Магриба. Дядя Азиза был почитаемым человеком, властным и сказочно богатым. Он также был известен тем, что неугодные ему люди исчезали без следа.

Настроение у Маркоса испортилось. С некоторым колебанием, но он все-таки вошел в лифт. А что ему еще оставалось делать? Все равно от этих четырех телохранителей не убежишь.

— У вас есть кое-что, принадлежащее моей семье, — произнес шейх.

Маркос оглядел телохранителей шейха, готовых в любой момент к нападению, и невольно сильнее сжал ручку дипломата, чтобы в случае чего использовать его как оружие.

— Ее заставили согласиться на свадьбу против ее воли.

— А вам-то что за дело? Мой племянник жаждет вашей крови, как и моя племянница Хатима, возмущенная похищением. Они утверждают, что месть — дело чести семьи.

— Азиз аль-Магрибне имеет права рассуждать о честности. Он вор и убийца.

— Вы еще смеете бросать оскорбления мне в лицо? — возмутился шейх.

— Это правда.

— Пустые слова. Вы можете доказать их? Маркос кивнул.

Шейх нахмурился.

— Хорошо. Я даю вам три дня на то, чтобы доказать свою правоту. Мой племянник не станет нападать или пытаться забрать свою невесту силой. Я пока попридержу его, но вы представите мне доказательства.

— А если нет?

— Тогда у вас возникнут проблемы посерьезнее, чем мой племянник.

Тамсин смотрела на улицу из окна. Пентхаус Маркоса занимал весь верхний этаж старинного здания. Надев халат, девушка вышла на балкон с чашкой кофе в руках. Вдалеке виднелись две стеклянные башни по разные стороны широкой улицы, расположенные под определенным углом друг к другу. Маркос рассказывал, что они называются Торрес Кио или Ворота Европы.

Тамсин вдруг подумала, что они с Маркосом совсем как эти башни. Тянутся друг к другу, а коснуться не могут.

Его пентхаус казался пустым. Вчера вечером Маркос неожиданно уехал, отменив их пляжные каникулы. Он не сказал ни куда едет, ни зачем. А без него здесь было очень одиноко.

Одиноко... Маркос оставил шестерых телохранителей во главе с Райесом в квартире этажом ниже.

Однако Тамсин очень не хватало Маркоса. Она отпила крепкого испанского кофе. Но можно ли ей вообще пить его? Вдруг она беременна? В свои двадцать три года Тамсин чувствовала себя совершенно не готовой к тому, чтобы стать матерью. К тому же иметь ребенка от мужчины, который ее не любит, разве это не ужасно?

Но почему Маркос так боится становиться отцом?

Тамсин отпила еще кофе, задумчиво глядя на город. Например, таким людям, как ее родной отец, не следует заводить детей. Он причинял боль всем, кто имел неосторожность полюбить его. Он даже не был рядом с матерью, когда та умирала, устроив в этот момент скандал менеджеру больницы. И мама умерла в одиночестве. Без Тамсин, которая думала, что мама идет на поправку, и поэтому осталась в школе готовиться к выпускным экзаменам. И, разумеется, без двухлетней Николь, которая постоянно плакала, скучая по маме.

Когда отец позвонил Тамсин, чтобы сообщить о смерти матери, он ни словом не обмолвился о том, какой замечательной женщиной она была и как он любил ее, зато целых десять минут орал, какие в больнице плохие врачи и что он им всем покажет. Будто они виноваты в смерти мамы. Будто это вернуло бы ее.

И Маркос такой же. Сосредоточен на своей мести и совершенно не думает о том, кого он ранит при этом.

Тамсин следовало бы бояться беременности. Потому что она всегда избегала таких, как Маркос Рамирез. Да, он красив, умен и богат. Но представить его в качестве мужа? Отца?

Девушка положила руку на живот. Она не могла быть беременной. И поэтому молила бога, чтобы этого не случилось. Только не от Маркоса. Девушка вернулась в квартиру и оделась. Подкрашивая глаза тушью, Тамсин взглянула на свое отражение в зеркале. Это должен был быть счастливый день: Тамсин предстояло выбрать подвенечное платье. Но на сердце у нее было тяжело, а под глазами застыли темные круги. Уже второй раз за месяц Тамсин становилась невестой, и оба раза все происходило совсем не так, как она мечтала в детстве.

Мне вовсе не нужна любовь, пыталась убедить себя Тамсин, щипая щеки, чтобы придать им румянец. Маркос ей нравился, и она наслаждалась их ночами в одной постели. А самое главное, свадьба с ним поможет ей получить опеку над Николь.

Это все, что имеет значение. Не любовь. Пусть любовь остается мечтателям.

— Купи себе завтра свадебное платье, — попросил ее Маркос.

Если Тамсин не беременна, ее замужество будет не таким уж и плохим, сказала она себе, входя в лифт. У них будет первая брачная ночь. Да и время, проведенное с Маркосом в Мадриде, было поистине прекрасным. Даже когда он чем-то злил ее, Тамсин все равно чувствовала себя счастливой.

Сентябрьское солнце припекало. Фотографы кричали ее имя, стараясь привлечь ее внимание и заставить взглянуть в объективы их камер, когда Райес и другие проводили Тамсин к ожидающему ее «роллс-ройсу».

Другая свадьба, другой лимузин, подумала Тамсин, вспомнив о Тарфае. Все изменилось, решила девушка, глядя в окно машины на оживленные улицы Мадрида. Неожиданно с ее губ сорвался вздох.