Бездельники, ругалась потом Чабита на нашу зашторную встречу шпионов. Позорите мастерскую!

Словом, всё было как обычно.

Во вторник я согласилась-таки погулять с Арденом, и после занятий мы довольно мило посидели в кофейне у канала. Он делал мне лиричные комплименты, я краснела и пыталась отшучиваться; потом болтали о заклинаниях, о том, почему в древнем языке два будущих времени, о мастерских, женской дружбе и кинематографе. Арден рассказывал смешные байки про свою учёбу, а я, стараясь не сболтнуть лишнего, про кедровый лес у подножья Амрау и то, как детьми мы собирали землянику и продавали проезжим варенец в стеклянных стаканах и пирожки с салом, луком и картофелем — по местному рецепту.

— О! Я их помню. Пока едешь в машине, они ужасно вкусные, а если есть просто так — ни о чём.

Я засмеялась, а потом спохватилась:

— Ты бывал в Амрау?

— Четыре или пять раз, — он кивнул. — Одна… чтоб ей икалось… в общем, одна женщина предсказала мне, что я встречу там свою пару.

И даже в этот момент во мне ничего не ёкнуло. Может быть, Трис была права, и лёгкая влюблённость просто несовместима с мыслительной деятельностью. А может, я всё-таки отморозила себе мозг, пока ласка скакала по сугробам и грызла мышей.

Так или иначе, но я ничего не сказала, ни о чём не подумала и даже не спросила, — встретил или нет. Вместо этого я опять глупо засмеялась, и мы заговорили про колдунов, предсказания и то, существует ли будущее.

Словом, осторожность — не моя сильная сторона.

Арден снова вызвался проводить меня до трамвая, и мы шли вдоль канала, никуда не торопясь. Давно стемнело; шёл мелкий-мелкий, совсем слабый снег, который снова верно предсказал мой погодный артефакт.

Болтали обо всяком. Арден затирал какую-то длинную телегу о народных обычаях. В столице, например, были приняты купания в проруди накануне Охоты, хотя в учениях Полуночи об этом ничего не было явно сказано; я вспомнила, что мы в Амрау пекли пироги, обязательно с брусникой в сливках, а Арден даже никогда такого не пробовал.

Потом соревновались, кто вспомнит больше наизустных формул. Забавно, — и, пожалуй, логично, — я выиграла: заклинателей учили составлять свои, а не пользоваться готовыми. Особенно я гордилась довольно сложной фразой для заметания следов на снегу: Арден попытался сочинить свой вариант, но не преуспел.

Стояли под фонарём в обнимку, и мягкие губы сцеловывали снежинки с моих ресниц.

И как раз когда я с лёгким замиранием внутри потянулась навстречу поцелую, Арден вдруг напрягся и текучим, хищным движением развернулся к переулкам.

Рука на моей спине ощутимо напряглась. Между бровями — морщинка, странно искажающая идеально-ровный нос. Заострившиеся скулы, пожелтевшие глаза.

Что он там учуял, — подземного гада?

Я попыталась принюхаться, шмыгнула носом и чихнула. Терпко пахло водой из канала и рыбьим духом; от переулка тянуло залежавшимся мусором, прелым бельём и немного мочой.

— Подожди меня здесь минутку, — сказал Арден. — Мне кажется, там кое-кто знакомый…

Он мне улыбался, а лицо оставалось острым, звериным, с гротескными тенями. Маска балагура, весельчака и любителя баек сползла-стекла с него, как змеиная кожа, и то, что я увидела под ней, мне не понравилось.

Арден дождался моего кивка. Я облокотилась на перильца, нашла рукой фонарный столб. Арден стянул с рук перчатки без пальцев и небрежно сунул их в карман, а потом мягким неслышным шагом двинулся к тёмному повороту.

Я встревоженно огляделась. Набережная была пуста. Где-то вдалеке прозвенел троллейбус, но сюда, я знала, линия не сворачивает.

Что за хрень? Перчатки-то зачем — драться? Или это у них какие-то объятия дружеские, а я напридумывала ерунды…

Какое-то время было тихо. Троллейбус, мигнув издали фонарями, проехал мимо. Я нервно разминала пальцы, отгоняя от себя воспоминание с хищным лицом Ардена; наверное, он всё-таки никакой не олень, а рысь или росомаха… можно было бы спросить, но тогда он спросил бы тоже, а врать не хотелось.

Среди девчонок принято вздыхать на крупных хищников: они-де мужественные, сильные, и вообще с ними как за каменной стеной. Даже будучи подростком, я не хотела ни за одну мохнатую стену спрятаться: какой бы рыцарь ни был великолепный, если ты постоянно с кем-то дерёшься, это обязательно плохо кончится.

Лучше бы встретить какого-нибудь лося. Тоже большой, но зато какой спокойный.

О чём я вообще думаю? Вовсе и необязательно вообще что-то такое происхо…

В переулке хлопнуло, грохнуло, раздался звон стекла, а потом — приглушённый вскрик.

Нёбо ужалило запахами. Зверь внутри рванулся, ощерился.

Долгие секунды я сомневалась. Но потом снова зазвенело, заскрежетало, до меня долетело робкое эхо заклинаний, — мои пальцы сами собой сжались в кулаки, — и я припустила бегом.

Не в переулок, нет, — я же не дурочка.

Поскользнулась, чуть не упала, с трудом выровнялась. Вскарабкалась по заснеженной лесенке. Дверь телефонной кабины замело и приморозило, я какое-то время пыталась сбить лёд ботинками, сдалась и кое-как заговорила на словах, — пар поднялся горячим облаком. Стянула варежки, сорвала трубку и с силой вжала в корпус крупную красную кнопку экстренных служб.

Гудок. Пауза. Гудок.

Ноги вытанцовывали нервную чечётку.

— Шестое отделёние, сержант Дорики, где вы находитесь, что у вас случилось?

Как он может быть — на такой-то работе, — таким спокойным?!

— Я на Вальсовом мосту, — голос не слушался. — На углу набережной и переулка Тореза что-то… взорвалось. Пахнет кровью и адреналином.

Полицейский задал мне ещё какие-то вопросы, я кое-как на них ответила.

— Оставайтесь на месте, — сурово велел мне сержант. — Наряд прибудет в течение десяти-пятнадцати минут.

Пятнадцать минут!

За пятнадцать минут можно принять корону Полуночи, или поймать своего зверя, или утонуть в горной реке. Что уж говорить о том, чтобы убить одного там двоедушника!

Ты сошла с ума, сказало что-то внутри меня. Просто придурошная. Тебе сказали оставаться на месте, а ты что придумала, суицидница? Ты так старалась проложить свою собственную дорогу, — и всё для того, чтобы просто взять и глупо подохнуть, да?

Я даже не отмахивалась от этих мыслей, они просто летали вокруг и гудели, как помойные мухи, мерзкие и бессильные. Всё моё внимание занимали карманы и сумка.

Не может же быть такого, чтобы у артефактора не нашлось ничего полезного?

Запуталась в застёжках, выругалась, высыпала вещи прямо на снег. Разворошила ладонями, — где я успела потерять варежки?

Пучок проволоки. Блюдце. Полная нитка крупных бусин красного граната. Неогранённый турмалин, не слишком высокого качества. Перья. Бытовой клей. Стеклорез с алмазным напылением.