– Федор ни за что не позволил бы тебе так поступить! – уверенно заявил Иван Федорович. – У него хватило бы ума не делать этого! Хотя и он все-таки попал под твое влияние! Чего стоит только эта безумная идея оставить Фрадштадт без хлеба!

– Почему это – безумная? – искренне возмутился я. Не перестаю удивляться узости мышления местного населения – для них противостояние напрямую ассоциируется только с войной. Как будто нет других инструментов для достижения своих политических целей! – Ваше величество, продовольствие – это ахиллесова пята Фрадштадта! Если взять под контроль поставки с материка, можно будет диктовать им свои условия!

– Какой бред! – лицо государя скривилось от непритворного отвращения. Похоже, он искренне верил в то, что говорил. – Если у разбойника нет еды, он отберет ее у соседа силой! Фрадштадт – это главный разбойник нашего мира, а ближайший сосед у него, если ты забыл, – это Таридия!

– Никакой разбойник не станет нападать на хорошо укрепленную крепость! – возразил я. – Слишком дорого выйдет! И вы напрасно думаете, что Федор был бы против. С ним все было согласовано!

– Никита был прав! – сокрушенно вздохнул таридийский монарх. – Ты легко оправдаешь совершенно любую, нужную тебе глупость. Совсем потерял голову от вседозволенности!

Тут я уже прикусил язык, поскольку заряженность царя-батюшки на мое негативное восприятие была просто непоколебима и любые оправдания лишь усугубляли ситуацию. Спорить с находящимся в таком расположении духа царем было бессмысленно, тем более что ссора с монархом была чревата для меня самыми негативными последствиями. И не только для меня лично, но и для огромного количества зависящих от меня людей. Так что я решил больше не испытывать лишний раз судьбу и проглотить обиду.

Плохо, что речь зашла о продовольственной проблеме Фрадштадта. Значит, кто-то из моих недругов опять представил государю идею перекупить у Уппланда будущий урожай пшеницы, обычно отправляющийся на Острова, в негативном свете. Возможно, даже с намеком, что я собираюсь неплохо погреть руки на совершаемой за счет казенных средств сделке. А ведь ход этот настолько же прост, насколько и действен! Неожиданно оставшиеся бы на голодном пайке фрадштадтцы вынуждены были бы тратить силы и средства на решение проблем с пропитанием своих граждан, а не на укрепление флота и интриги против соседей. Жалко будет упустить такую возможность ослабить назойливого противника из-за глупости окружения таридийского царя.

Откуда у такого настроя Ивана Федоровича росли ноги, можно было даже не гадать. Фраза «Никита был прав» говорила сама за себя. Закусил удила господин Глазков, решил отыграть потерянные позиции, облив меня грязью в глазах государя. Прав был Григорянский, глава Сыскного приказа воспользовался своим влиянием на старшего Соболева. В такой ситуации только Федор мог бы нейтрализовать Никиту Андреевича, но он едва-едва начал выкарабкиваться из лап смерти, так что защитить меня некому.

Ладно, посмотрим, что за наказание придумал для меня наш дражайший глава государства. Понятно, что фрадштадтцам он меня не выдаст, в темницу тоже не бросит. А вот в действующую армию направить – это вполне в его духе. Тем паче что подобные прецеденты в моей жизни уже были, а это решение в условиях болезни нашего главного полководца – царевича Федора – просто напрашивается.

– Фрадштадтцам я тебя, конечно, не выдам, – с новым тяжелым вздохом продолжил государь, – но и оставить тебя в Ивангороде тоже не могу. Наказать тебя для острастки я просто обязан, да и лучше тебе на время исчезнуть из столицы.

Все правильно, сейчас последует приказ отправляться в Корбинский край к армии и без победы над Яношем не возвращаться. Как все банально и предсказуемо. Но как же я ошибался!

– Так что езжай-ка ты, дружок, в Рунгазею! – продолжил государь, протягивая мне лист бумаги с гербовой печатью. – Вот приказ о назначении тебя губернатором! Исчезнешь с континента годика на три-четыре, здесь твои художества позабудутся, а ошибки, дай бог, исправятся. Заодно там порядок наведешь. Совместим, так сказать, полезное с приятным!

– Что? – я машинально взял приказ и смотрел теперь в него, не видя букв. – В Рунгазею?

– Посуди сам: фрадштадтцы вряд ли быстро успокоятся на твой счет, а в Новом Свете никто до тебя дотянуться не сможет. К тому же сам знаешь, нам позарез необходим на новых землях толковый губернатор.

Кровь ударила мне в голову, в глазах потемнело, и то ли кабинет качнулся под моими ногами, то ли ноги решили подвести меня на ровном месте. Он отправляет меня в Рунгазею! Сейчас, когда здесь столько планов и незавершенных дел, когда Федор только-только пошел на поправку и еще не может руководить государством! Руководить по-настоящему, а не так, как это делает его отец! Все пойдет насмарку! Бездарные царские друзья вроде Глазкова, Свитова, Решетова быстро зарубят многие начинания, смысла которых не способны понять. И, кроме всего прочего, у нас на носу война с Улорией.

– Кто же возглавит армию? – с трудом выдавил я из себя вопрос первостепенной важности.

– Генерал Пчелинцев, – без промедления ответил Иван Шестой, еще раз подтверждая, что все решения приняты заранее. Интересно, они вчера совет держали или прямо сегодня всю ночь не спали?

– Пчелинцев? – медленно переспросил я, с трудом припоминая, кто это такой.

– Пчелинцев Всеволод Семенович, – подтвердил государь, глядя на меня с легкой улыбкой на устах. Наверное, мой обескураженный вид доставлял ему удовольствие. – Мой давний товарищ, за его плечами несколько военных кампаний еще при моем батюшке.

– Да? И сколько из них удачных? – не упустил случая съязвить я, прекрасно понимая, что похвастать новому назначенцу нечем.

– Не волнуйся, Федор создал отличную армию, а у Всеволода достаточно опыта, чтобы управиться с улорийцами.

– Почему тогда не Григорянский? – поинтересовался я, понимая, что уже не в силах изменить царское решение.

– Потому что я так решил! – отрезал таридийский монарх, «тонко» намекая на завершение разговора.

Мне ничего не оставалось, кроме как повернуться и выйти из кабинета, намеренно «позабыв» склонить перед царем голову, как того требует этикет. Перебьется сегодня как-нибудь, такого удара ниже пояса я от него никак не ожидал. Ведь Иван Федорович всегда был, в общем-то, неглупым и порядочным, но слишком уж нерешительным, даже можно сказать – безвольным человеком. Он и сам всегда прекрасно понимал, что его старший сын гораздо больше приспособлен для управления Таридией, и благоразумно не вмешивался в большинство государственных дел. А тут смотри-ка, как решительно против меня настроен оказался. Все в одну кучу смешал, даже удивительно, что еще не обвинил меня в нападении на монахов протоинквизитора! Но как же это все неправильно и не вовремя!

Пчелинцев! Я едва вспомнил этого ничем не примечательного придворного лизоблюда. Решительно не помню ничего о существовании у него каких бы то ни было заслуг перед отечеством. Так почему же он, а не Григорянский, Волков, Торн, царевич Алексей, в конце концов? Неужели вера в силу нашей армии достигла уже таких высот, что государь стал настолько легко подходить к выбору командующего? Ох, что-то не верится. Прямо сердце сжимается от плохих предчувствий. Но что я могу сделать в условиях, когда мне не оставили выбора?